Наложница визиря

Казалось, генерала особенно заинтересовали подробности нападения разбойников на караван из Гоа, и он несколько раз расспрашивал об этом Да Гаму. Вначале Да Гама сожалел, что не очень хорошо знает хинди, поскольку предположил, что Шахджи неправильно его понял, но потом обнаружил, что Шахджи хочет получить от него максимально подробное описание.

Вопросы Шахджи крутились вокруг Слиппера. Как он оказался в караване? Да Гама объяснил, что Слиппер прибыл в Ориссу примерно в то время, когда он сам забирал профессиональную танцовщицу. Слиппера отправили сопровождать ее во время пути в Биджапур. Да, сказал Шахджи, но как он изначально узнал про эту профессиональную танцовщицу? Его послал Карлос Дасана или кто-то из Биджапура? Кто организовал его появление в Ориссе, и так быстро? К сожалению, Да Гама не мог дать ответы, которые бы удовлетворили Шахджи.

— Но какая разница, генерал? — спросил Да Гама. — Он всего лишь евнух.

Шахджи долго смотрел на Да Гаму, и только потом ответил:

— Объясни, почему ты так сказал.

— Ну, я предполагаю, что он в некотором роде служанка для женщины или что-то типа того, не так ли? Разве евнухи не обслуживают женщин так, как конюхи ухаживают за лошадьми? — Да Гама внезапно почувствовал себя дураком.

— Ты так считаешь? — Шахджи заговорил шепотом, но глаза у него горели. — Евнухи — это болезнь. Они словно ленточные черви присасываются к высокопоставленным и богатым людям. Они — паразиты! Как клещи, они пьют чужую кровь. У них нет детей, которых нужно обеспечивать, нет наследников, над которыми надо трястись. Это, по их словам, делает их объективными и менее склонными к воровству. Но это лишь одно из их бесконечных лживых заявлений. Вскоре они начинают управлять гаремом, потом слугами, потом всем хозяйством, даже семейным делом. В каждом большом доме есть свой хасваджара, и вскоре никто пошевелиться не может без его одобрения. Они совращают женщин мерзкими уловками, а мужчин — алкоголем, опиумом и всякими непристойностями. У них живой ум, хорошо подвешенные языки, а уши всегда все слышат. Кто еще знает самые интимные детали жизни их господ? Кто еще слушает с таким вниманием? У евнухов нет религии, нет страны, нет семьи, нет друзей. Словно крысы, которые строят город в канализационной трубе, они создали свое собственное общество, только их общество, братство тайн, заимствованного богатства и ворованного добра, населенное украденными детьми, которых в дальнейшем уродуют. Словно кроты, они строят свои гнусные заговоры в потайных норах. Из-за занавеса они управляют миром, как кукольник — руками куклы. Их братство тайное и могущественное, а в Биджапуре Слиппер находился всего в одном шаге от высшей власти.

Да Гама понял, что тоже отвечает шепотом:

— А что это за власть?

Шахджи долго обдумывал ответ, пытаясь его тщательно сформулировать. Он почти непроизвольно оглядывался вокруг, чтобы проверить, не подслушивает ли кто-нибудь.

— Власть, о которой я говорю, держит в руках самый злобный, самый гнусный хиджра в Биджапуре, хасваджара султана, евнух Виспер, который сейчас нацеливается на регентство. Он хочет получить контроль над наследником, а через него — контроль над страной. Слиппер был его заместителем, но исчез несколько лет назад, и никто про него с тех пор не слышал до этого времени.

Да Гама задумался над словами Шахджи. Он слышал подобные вещи от индийских торговцев, когда те напивались и прекращали следить за языком, но редко от трезвого человека, и никогда от такого здравомыслящего, как Шахджи. Генерал явно ждал от него какого-то ответа.

— А у них у всех такие глупые имена[36]? — спросил Да Гама.

— Эти имена придуманы, чтобы обмануть глупцов. Они никому не сообщают свои настоящие имена.

Увидев, как Шахджи нахмурился и помрачнел, Да Гама почувствовал растущее беспокойство.

«Может, я поступил неправильно, оставив их всех в Бельгауме, — подумал он. — Может, не стоило их оставлять с этим евнухом Слиппером».

Похоже, Шахджи прочитал его мысли.

— Он не представляет опасности, фаранг, или, по крайней мере, только небольшую, пока он один, без других. Однако у него явно есть какой-то интерес к этой танцовщице. Так что если ты беспокоишься, беспокойся за нее. Догадываюсь, что другие его не интересуют, или ты бы уже знал об этом. Насчет тебя он тоже не строит планов, иначе он бы поехал с тобой.

— Я бы никогда этого не разрешил! — рассмеялся Да Гама.

Но Шахджи оставался серьезным:

— Он бы поехал, нравится тебе это или нет, разрешил бы ты ему это или нет. Он бы нашел способ.

В этот момент Да Гама чуть не рассказал Шахджи о небольшом мешочке профессиональной танцовщицы, который теперь был спрятан в потайном кармане, и о том, как Майя просила его сохранить, словно боялась за свою жизнь. Он уже собирался рассказать, но сдержался.

* * *