Нам бы день продержаться…

– Товарищ лейтенант, – боже, как мне надоело это звание, еще год, и буду старшим. Черныш докладывает свободным текстом: – Жар у него, пулю я вынул, вторая навылет, которая в бок. – Я с удивлением поднимаю брови. – Я техникум с отличием закончил. Хирургу на практике ассистировал, – поясняет коротко Черныш. Блин, у меня тут кладезь талантов. Водитель стреляет из РПГ, как снайпер. Снайпер ведет себя, как ниндзя в засаде. Повар умудряется сварить ужин и высунуться с просьбой постоять часовым у заставы. Сержант офицерские обязанности выполняет. Каптер старшину заменил играючи. Пять связистов сами готовы систему на шести участках восстановить, чтоб прикрыть заставу с фронта, а это задача для полнокровной инженерно-саперной роты. Стрелки хвастаются, у кого самодельная разгрузка лучше. Пулеметчик носится с ПКМ, как с дитем малым. Дневальный нашел бычка, пасет лошадей, ремонтирует крытую конюшню и косится на второй пулемет на опорном, доит корову – ведро молока в день. Обложил свою каптерку в конюшне железными листами и сделал практически из нее дот. Клянчит гранаты у своих сослуживцев. Дежурный изучает днем устройство противопехотных мин по наставлению, которое откопал в обрушенной библиотеке. Один только я без талантов на заставе. Даже попасть не смог в бандита из своего автомата. Проблема у связистов – прячут изоленту, почти всю извели солдаты на спаренные магазины. А я переживал на стыке. А оно вон как.

– Ну, что «майор»? Откуда дровишки? – Санинструктор игнорирует мои вопросы и продолжает свой рассказ о майоре.

– У него жар сейчас уже начался, если я ему лекарство с антибиотиком вколю – он заснет. Вы его долго не трепайте, плохо ему очень. – На голове раненого лежит мокрое солдатское полотенце. Под кроватью стоят два пустых ведра. Еще одно ведро с розовой от крови водой стоит под столом, где разложены причиндалы нашего костолома от Гиппократа, которые накрыты куском простыни. От стола несет хлоркой и обеззараживающими растворами. Зато тут свежо. Стекол-то – нет ни одного.

– Инструктор, – оживает майор, – выйди, мне с лейтенантом один на один поговорить надо, – просит он. Инструктор смотрит на меня вопросительно. Майор для него не командир, я к этому приучил всех на заставе. Комендант, так тот просто дурел от этой моей выходки, когда приезжал на заставу с проверкой. Без моего одобрения он даже пообедать не мог. Повар тыкал в распорядок дня и дипломатично заявлял, что у него не готова пища.

Я киваю Чернышу, и он уходит. Перед дверью останавливается и говорит:

– Если ему хуже будет: я за дверью. – Дверь закрывается. Я слышу, как тяжело дышит майор. Сажусь перед ним на табурет и ставлю свой АКС между ног. Из второго магазина, на автомате, хищно выглядывают головки пуль с наконечниками, покрытыми красным лаком или краской. Вид патронов меня успокаивает. А вот лицо майора тревожит. Не так сильно, как выстрелы на левом, но беспокоит. Я вижу, как ему больно. Но что ж там у тебя, майор, такое важное, что ты терпишь, а санинструктора попросил выйти? А ведь он и время – это есть твоя последняя надежда, мужик.

– Лейтенант, тебя Зубков Олег зовут, правильно! – не спрашивает, а утверждает он. Я немного удивляюсь. И жду пояснений. Даже отмытое лицо этого человека, назвавшего себя майором, мне незнакомо.

– Я-то Зубков, а ты кто такой? Откуда взялся? – подтверждаю я и атакую его вопросами. Мне недосуг играть в секреты с пришлым, пусть даже и спасенным раненым. Меня тревожка и заслон дожидаются. И непонятки на левом серьезные.

– Не спеши, лейтенант, и не обижайся, – с трудом говорит раненый, – покажи документы, если не трудно? А? – просит он. – Ты ведь их в левом кармане носишь и номер офицерский. Очень тебя прошу, не откажи, лейтенант. Я же раненый, – убивает последним аргументом и своей наглостью перевязанный мужик. Я сначала сильно переживаю по этому поводу и еще пуще злюсь. Лицо мое наливается кровью от невысказанного мне прямо сомнения в моих словах. Со вздохом милосердия не к раненому, а к своему самолюбию и доброте я вынимаю офицерское удостоверение личности и даю в руку майору. Снимаю цепочку с шеи и держу так, чтоб он смог четко разглядеть номер на жетоне. Он начинает меня потихоньку напрягать, этот майор. Майор неуклюже листает мою офицерскую книжку одной рукой, сверяет фото с оригиналом, сидящим напротив, проверяет книжицу на подделку, сверяет даты, звание, названия, личный номер. Я закипаю внутри от такой откровенной проверки меня на вшивость и бдительность и уже хочу вежливо послать его на три веселые буквы, сославшись на занятость на моем левом, как Саид в фильме про «Белое солнце пустыни».

«Стреляли у меня на левом», – так и хочется сказать ему и уйти, матерясь сквозь зубы на свою славянскую любовь к ближнему.