Нам можно

Я тут же сникла. Материал для первого номера выбраны правильно: жизненно и цепляющее, модно и стильно, сексуально и задорно – широкий охват обеспечен! Но это если мне сдавать будут не унылое нечто, построенное на канцеляритах. Ощущение, что все разом писать разучились! Можно было бы сходу назвать это саботажем, но, мне казалось, что тут другое. Личное.

– Как думаешь, если с обозревателями обсудить тет-а-тет тексты, понять, где затык, поможет?

– С моими помогает, – согласилась Лайла.

– Ты авторитет, – задумчиво проговорила я.

– Ты тоже будешь. Со временем, – она скупой улыбнулась и осмотрелась. – Я слышала, тебе кабинет попросторней выделили.

– Здесь мне как-то спокойней, – я обвела руками коморку. – Мало места – легче оборону держать. Меня не любят ни там, – показала в сторону кабинета Картера. – Ни там, – вниз, в редакцию.

Лайла понимающе хмыкнула. Какая-никакая поддержка!

В первую очередь я решила поговорить с Пэм. У меня была идея дать ей собственную рубрику о женском здоровье. Она сама прошла через онкологию, и мне казалось, что эта тема ей близка, а вышло…

– Привет, – я остановилась рядом с ее столом и, придвинув стул, присела, создавая ощущения уединенности. Можно было вызвать ее к себе, но это не казалось хорошей идеей. – Я хотела о статье поговорить.

– А что не так? – она бойко вскинула голову, словно биться со мной собралась.

– Все так, – заверила я. – Ты хорошо пишешь: всегда с энтузиазмом, очень ярко и доступно… Я думала, тема женского здоровья тебе близка, но, мне показалось, что ты писала без души. Я ошибаюсь?

Воинственность слетела: Пэм отвернулась, нервно постукивая ручкой по столу. Мы ведь подругами были. Я знала о ее болезни, а таким со случайными людьми не делятся. У нас была разница в возрасте в двадцать лет, но понимали друг друга как подружки-погодки.

– Пэм, что случилось? – тихо спросила я. – Поделись со мной.

– Мне стыдно, – выдавила она. – Не хочу, чтобы читатели поняли, что я тоже болела.

Я изумленно глаза отвела. Как?! Почему?! В редакции все знали – Пэм не скрывала, что боролась с раком.

– Пэм, прости. Я и подумать не могла… Ты никогда не стеснялась… Такая смелая…

– Не такая… – горько хмыкнула она. – Редакция – как семья, а остальные… Знаешь, однажды было слишком жарко – я плюнула и пошла на пляж без парика, – доверительно начала она. – И одна из мамочек велела ребенку не подходить ко мне. Боялась заразы, – она говорила тихо, но я услышала и негодовала. Все-таки невежество – самый лютый враг общества.

– Да и пошла она! – в сердцах воскликнула я. – Мы обе знаем, сколько женщин борются в эту самую минуту, сколько тех, которые столкнулись с похожей ситуацией. Я могу попробовать написать статью сама, но им нужна не я, – и головой покачала. – Им нужна ты! Женщина, которая прошла через ад и стала сильнее. Счастливая, здоровая, красивая. Им ты нужна, Пэм.

Она просияла: глаза зажглись и робкая улыбка пробилась.

– Тут одной статьей не отделаешься, – вставила уже деловито.

– Я тоже так думаю. Мы сделаем целую рубрику на тему здоровья: ликбезы, вопросы/ответ, интервью со специалистами.

– Можно обзоры клиник делать, – добавила Пэм. Мы обе поняли, что почва плодородная.

– Тебе и карты в руки, – я улыбнулась и встала.

– Марсия, – она схватила меня за руку и осторожно пожала. – Спасибо.

Я шла по опен-спейсу, а в спину летели смешки и предположения, почему меня еще не уволили. Так-то справлялась я неплохо и газету к печати подготовила. Правда, еще неизвестно, как тираж разойдется. Рано меня хоронят. Или, может, это игра на публику, точнее, Хлою. Она как раз здесь.

– Ну, надбавку выбила же, – услышала разговор Минди и Хлои за кофе. Они делали вид, что их беседа ничьего достоинства не унижает, но говорили так, чтобы я и все, кто рядом, слышали каждое слово.

– У нашего шеф-редактора в кавычках есть благодетель, – ответила Хлоя и шепнула на ухо Минди что-то.

– Его отец?! – и на меня взглянула невинно. – Ой.

Отлично, какие еще слухи обо мне ходят?

– Действительно «ой», – услышала ледяное замечание. Все одномоментно вытянулись по струнке. Я обернулась, встречаясь с холодными глазами Картера. Он, признаться, феноменально умел перевоплощаться из улыбчивого человекоориентированного руководителя в жесткого босса. С сотрудниками «Синдрома» использовал исключительно второй вариант. А первый для своих ребят аналитиков и финансистов. Интересно, почему?

– Мисс Кларк, – ко мне он обратился официально, но любезно, – пожалуйста, подготовьте мне список сотрудников с почасовой нагрузкой. Мне кажется, что рентабельность газеты страдает прямо пропорционально ее производительности. Я возьму под личный контроль вопрос труда и отдыха.

Если перевести на человеческий язык, то Картер только что расписался в особом отношении ко мне, завуалированно пообещав, уволить всех нахрен, кто рот откроет не по теме своего редакционного задания. Замечательно! И это тоже в кавычках!

– Зачем ты это сделал?! – упрекнула, когда мы остались за закрытыми дверями его кабинета. – У меня и так с ними не ладится, а ты еще… Станет только хуже!