Нам нужна великая Россия. Избранные статьи и речи

Я не знаю, ясно ли я выражаю свою мысль. Я не хочу говорить о существе отвергнутого законопроекта. Я не говорю о существе нашего разномыслия, я говорю только о последствиях вашего вотума. Я всегда откровенно заявлял, что считаю польскую культуру ценным вкладом в общую сокровищницу совершенствований человечества. Но я знаю, что эта культура на Западе веками вела борьбу с другой культурой, более мне близкой, более мне дорогой – с культурой русской. Я знаю, что конец мечты о западном земстве – это печальный звон об отказе С.-Петербурга в опасную минуту от поддержки тех, кто преемственно стоял и стоит за сохранение Западной России русской. Я знаю, что весть об этом оглушила многих и многих, всех тех, в ком вселилась уверенность, что это дело пройдёт после того, как оно собрало большинство в Государственной думе и в Комиссии Государственного совета, после того как мысль о нём взята под Высокую защиту.

Я знаю больше, господа, я знаю, что ваша возобладавшая мысль и мнение правительства в этом вопросе – это два мира, два различных понимания государства и государственности. Для обширного края это может быть поворот в его исторической судьбе, для России – это, быть может, предрешение её национального будущего. Закон – показатель, закон – носитель, быть может, ложных, с вашей точки зрения, ошибочных русских надежд и русских преданий – был похоронен навсегда, и здесь, в Государственном совете, на него надвинута была тяжёлая могильная плита.

Мысль правительства, идеалы правительства были надломлены. Больше бороться было незачем. Рассчитывать на инициативу Государственной думы – иллюзия! Ведь в ваших глазах это были бы слова, пустое заклинание, которому не воскресить мёртвого законопроекта. Ведь надо не уважать Государственный совет, чтобы думать, что он без особо высоких побуждений через каждые два-три месяца будет менять своё мнение, своё решение. Таким образом, силою вещей постепенно, незаметно Россия была подведена к поворотному пункту в её внутренней национальной политике. Обыденное это явление или обстоятельство чрезвычайное – каждый, конечно, решит по своему внутреннему убеждению. Но разрешить этот вопрос для России призваны, господа, не вы и не мы! Колебаниям был положен конец, и закон был проведён в порядке статьи 87. Обнародованный в этом порядке закон был опубликован Правительствующим сенатом, который один по статье 2 своего Учреждения мог признать его издание нарушающим наши Основные законы.

Мне весьма больно, если действия правительства признаются Государственным советом для себя оскорбительными, но в сознании своей ответственности, тяжёлой ответственности, правительство должно было перешагнуть и через это. То же чувство ответственности побуждает меня заявить вам, господа, что толкование статьи 87, приведённое в запросе Государственного совета, правительство почитает неправильным и неприемлемым. Наличность же чрезвычайных обстоятельств в этом деле, которую правительство не ставит на суд законодательных учреждений и о которой оно говорило лишь в ответ на заданный вопрос, правительство видит в опасности создания безвыходного для России положения в деле проведения жизненных, необходимых для России законов с одновременным поворотом нашей внутренней политики далеко в сторону от русского национального пути.

Последняя публичная речь П. А. Столыпина, произнесённая 27 апреля 1911 года в ответ на запрос Государственной думы

Господа члены Государственной думы!

Время, протёкшее со времени внесения в Государственную думу запроса о незакономерном применении правительством статьи 87 Основных законов, закрепило ходячее мнение о причинах, руководивших действиями правительства в этом деле, и придало им в глазах многих характер совершенной бесспорности. Моя задача – противопоставить этим суждениям совершенно откровенное изложение всего хода взволновавшего вас дела и, насколько возможно, полное и точное разъяснение побудительных причин, вынудивших правительство прибегнуть в данном случае к неожиданной и чрезвычайной мере.