Нам подскажет земля

— Крюшон только детям полезен. Вот это лучше. — Он подал ей бокал, потом пододвинул свободное кресло почти вплотную к Марине, уселся и, чокнувшись с нею, произнес: — За наше знакомство и… за экзотику — моду избранных.

Он залпом выпил, бросил в угол бокал и закурил услужливо поданную Крейцером толстенную, сигару.

Марина осторожно поинтересовалась:

— А почему экзотика — мода?

Она, сама того не подозревая, затронула любимую тему хозяина. Лева откинулся в кресле и, попыхивая сигарой, начал:

— Тема эта чисто философская. Вот вы, Мэри, в первый раз здесь. Вас, уверен, покорил синий-синий свет, тихая музыка, танцующие пары. Меняется свет, меняется танец. Все выглядит каждый раз по-разному. Необычно, ново. Это — экзотика, она больше всего располагает к отдыху вашей уставшей от мирской суеты трепетной души. Мы и отдыхаем не совсем обычно, весьма оригинально. Свобода желаний — вот наш девиз. Если выражаться философски, мы — эпикурейцы свободной экзотики. Надеюсь, вы слышали об Эпикуре?

Марина смутилась, с трудом припомнила:

— Это… это… греческий…

— Верно. Древнегреческий философ-ма-те-ри-а-лист. Жил и творил почти за триста лет до нашей эры. Он провозгласил жизнь — удовольствия, чувственные наслаждения. Не надо думать о своих страданиях, а только беречь свое здоровье, блаженствовать, пить счастье через край чаши. А мы добавляем: наслаждайся не просто безмятежно, но и необычно, экзотически, дерзко. Вы посмотрите на присутствующих: они отдыхают, как хотят…

Грек помолчал, раскуривая сигару. Марина воспользовалась паузой, спросила:

— А чем они занимаются днем?

— Вы не думайте, что здесь собрались тунеядцы. Нет, все работают, добывают хлеб в поте лица своего, производят материальные блага. Вас, конечно, ни с кем не познакомили? И это, запомните, тоже одна из особенностей нашего бытия: свобода желаний. Вы сами знакомьтесь с кем угодно. Не хотите? Не надо. Можете вообще ни с кем не разговаривать и делать все, что вам взбредет в голову. Единственное правило у нас: не злиться и не шуметь, не мешать соседям. А с присутствующими для первого раза я познакомлю вас сам. Вон та, что с ногами забралась на рояль, артистка театра, называется Зикой. Ее партнер по картам — новоиспеченный ветеринарный врач. Их противники — продавщицы универмага Сонька-фасонька, которую мы за ее полноту зовем Сок, и Фука. Настоящее свое имя она держит в секрете. На тахте и оттоманке развлекается студенческая молодежь. Сидящий у столика с графинами и вот тот маленький, что руководит радиолой, — наш прогрессирующий рабочий класс, владеющий несколькими словами из английского языка. Ну, а Тоточка вам, думаю, известен. Вот и все персонажи. Есть еще несколько незаметных личностей, которые сегодня задержались на работе. Как видите, Мэри, мы — трудовые люди…

Эти слова Лева Грек произнес с таким оттенком своего бархатного баритона, что Марина поняла: никто из этих моральных уродов не считает труд своей необходимой потребностью. Нет, здесь оставаться нельзя, надо немедленно бежать, бежать… Видимо, на лице отразились ее мысли, и Лева, будто невзначай положив руку на ее колено, многозначительно проговорил:

— Смелее распоряжайтесь собой, моя девочка, и вы добьетесь колоссального успеха, вы поймете, что для чувственных наслаждений стоит жить…

Марину бросило в жар от такого хамства, она, едва сдерживаясь, поднялась с кресла. Лева дважды щелкнул пальцами, и комнату опять залил синий свет. Джаз задергался в фокстроте.

— Прошу, — приказал Грек, бесцеремонно беря ее за талию.

Но танцевать не пришлось. В коридоре раздались звонки — два коротких, длинный и еще два коротких.

— Пардон, — сказал Лева, направляясь к выходу.

Он вернулся через минуту в сопровождении двух рослых парней, которые несли в руках большие свертки. Опять никто, кроме Марины да наверное, Семена, не обратил внимания на вошедших. Они торопливо прошли через зал и скрылись за портьерой, из-за которой до этого появился Грек.

К Марине подбежал уже пьяный Крейцер.

— Мэри, подарите мне фокс.

— Не могу, — девушка брезгливо поморщилась и сдавила пальцами виски, — мне плохо. Выпустите меня отсюда, здесь очень душно…

Она быстро направилась к двери. Уже на лестнице, придерживая ее под руку, Крейцер шепотом упрашивал:

— Останьтесь, Мэри…

— Нет, уже поздно, хватит.

— Завтра я жду вас на прежнем месте. Придете?

— Не провожайте меня, — сказала Марина и почти бегом вышла во двор.

Крейцер остановился у парадного входа, закурил и вдруг услышал издевательский голос:

— Не поддается?

Сзади стояли Лева Грек и те двое.

— Нужна машина, — тоном приказа проговорил парикмахер.

— Никуда не поеду, надоело! — Крейцер швырнул окурок в дверь, но папироса, ударившись о косяк, рассыпалась искрами.

Лева прищурился, его красивое лицо с вьющимися бакенбардами стало злым.

— Послушай, керя, — процедил он сквозь зубы, — береги нервы. Ты когда думаешь отдавать авансы?

— По частям отдам. Скоро получу зарплату и премию, потом… напишу домой…

— Твоя «зря-плата» мне не нужна, — раздельно проговорил Грек, наступая ему на ногу. — Должок надо горбом отработать, малыш, понял?