Нам с тобой нельзя (СИ)

—Забирай, — прикуриваю уже вторую сигарету за полчаса. —Давай к делу, Рашидов согласен на условия, в общем и целом, нас волнует, как скоро поставка будет в области, — выдыхаю дым колечками, вспоминая, как она ругала меня за то, что курил.

А теперь я курю много. Даже знаю, что она бы сказала на это, если бы только увидела. И пью больше положенного. А как уж я езжу по дороге ей лучше не знать в принципе.

Хватит, блядь, мне мозги варить, хватит! Даже в уме нет покоя. Опрокидываю в себя очередной бокал виски со слабой надеждой о том, что поможет. Не помогает же, уже сколько времени не помогает, лишь хуже делает.

—Да хоть завтра, все на мази. Приправлен каждый, пройдет без сучка без задоринки.

Киваю одобрительно, мечтая поскорее убраться.

—С тобой приятно иметь дело.

—И с тобой, — мужик тянет лыбу, допивая залпом очередную порцию пойла.

Затяжка. Еще одна.

—А теперь развлечения, —с веселой улыбкой переманивает мою спутницу на сегодняшний вечер к себе. Та рада и такому. Любому. Лишь бабло отстегивал.

Прикрываю опухшие от бессонницы глаза. Столько выпил, что уже бы домой, но я упорно впитываю в себя приглушенные басы, раздающиеся со второго этажа. Де-юре мы якобы в клубе. Де-факто в аду, где люди разменивают жизнь на возможность сыграть. Запах похоти и разврата смешивается с жаждой игры, наживы. Она противным комом оседает в глотках алчущих бабла.

Бабки, сука, бабки. Везде бабки.

 Едкий дым заполняет легкие, ни черта не помогая внутренней агонии. Девицы вьются вокруг меня бесконечным потоком, но всех отправляю.

—Слиняла отсюда быстро, — очередная фифа пытается привлечь внимание радикальным методом, усаживаясь на ноги. Один взгляд в глаза, и все мутнеет, вспарывает кожу, добираясь до нервов, чтобы выдрать с корнями.

Голубые. Сука, голубые глаза и такие волосы…как у нее. Светлый оттенок, неподдельный цвет, некрашеный. Мягкими волнами опускается до плеч, касаясь белоснежной кожи. Одно касание к ним и меня прошибает насквозь. В желании облапать каждый сантиметр практически теряю разум.

Она близко. Солнечная девочка.

—Я Света и мне скучно, — облизывает пухлые губы, оставляя влажный след на подрагивающей плоти. — Поиграй со мной.

Стоп-кран срывает с концами. Света. В голове пульсирует кровь так, что я скоро взорвусь изнутри. Весь жар плавно перетекает в штаны.

 Света. Света. Света.

 По венам пускается адреналин, я почти чувствую, как начну вкушать ее. Зрение на секунду сдает, яйца ломят, я все вижу перед собой ее. Мою не мою Свету.

Мне хватает секунды, чтобы среагировать. И столько же, чтобы потерять себя в бесконечном желании попробовать на вкус.

—Мне тоже, — хватаю девицу и тащу в випку, на ходу переворачивая столы и стулья.

Без прелюдий толкаю ее к стенке, как только дверь запирается. Я сжимаю мягко-податливое тело. Алкоголь мутит рассудок.

Прикрываю глаза и ухожу в нирвану, воронкой засасывающей в свои объятия в события годичной давности.

—Никита, о Господи! — напуганная и взлохмаченная Света кидается ко мне в объятия, сдавливает шею с такой силой, что дышать нечем. Вдыхаю аромат и получаю успокоение. Отпускает меня по всем фронтам. Губы саднят, голова пробита, но я спокоен, потому что рядом она.

Авария, больница, все сливается. Но я чертов придурок, взрываюсь от восторга, как только вижу ее. На фоне замечаю Рашидова. Он кивает мне недовольно и вскидывает руки, мол эту фурию не удержать.

Знаю. Нашу Свету ничего не остановит. Вся в отца.

—Светик-семицветик, — глажу по щеке свою девочку, на что она морщится. Недовольна. Но напугана до чертиков. Взмах длинных ресниц опять заставляет меня застынуть.

 Трепет скользит по коже там, где она касается. Тонкие пальчики скользят по разбитым костяшкам, и мы на контрастах опять. Светлое. Темное.

—Я испугалась, Никита, так испугалась, — касается лба, где уже пару швов успели наложить. Прикусывает нижнюю губу и морщится, словно это ее только что латали. Глаза увлажняются, мне меньше всего хочется видеть слезы.

—Царапина, — отмахиваюсь, не прекращая зрительный контакт. 

—А если бы с тобой что-то случилось, — она, прижимаясь к груди так тесно, что слышу стук ее сердца, шепчет сдавленно. Касаюсь спутавшихся пшеничных волос. Руки исполосованы глубокими бороздами от разбитого стекла в машине. Они контрастируют с чистотой и невинностью. Порок на белом фоне.

—Подслушивала нас с отцом, да?

Я позвонил ведь сразу, как приехал сюда. На покушение похоже не было, чисто случайность. Но, говоря словами Темного, в нашем мире их не бывает.

—Не смей меня за это ругать, — злобно выдает и осторожно садится рядом. Не прерывая тактильного контакта. Сжимает мою ладонь двумя руками. Еще бы, мою лапищу попробуй обхвати. —Я волновалась. Я так волновалась, места себе не находила.

Она волновалась за меня…У нас особые отношения, не похожие ни на что другое. Вот только нельзя так любить дочь своей сводной сестры. Не ту, которую водил в садик, не ту, которую учил обороняться от идиотов, не ту, которой заплетал кривые косички.