Нам всем не хватает сказки

Сбитый с толку Ник не знал, как тогда ему расценивать сегодняшнее событие и вид Влада с Ануром – явно что-то не устроило Кривого, но, если это не деньги, то что?

Прочитав невысказанный вопрос в глазах Ника, Влад на него ответил:

- Полина беременна и хочет за тебя замуж. И ты женишься на ней до Евровидения.

- Нет! – тут же воскликнул молодой человек, подаваясь назад. – Нет! Я не могу! Я не сделаю этого.

Но Влад успел схватить его сзади за шею и притянуть к себе, чтобы лица их почти соприкасались, чтобы слова, произнесённые тихо, но гневно, впечатывались в кожу, чтобы вплотную увидеть, как в серых глазах напротив промелькнёт болезненное понимание того, что сучёнку теперь не отвертеться.

- По твоей вине, по твоей глупости мы все, включая этих людей, - указал Влад пальцем свободной руки на дом, - столько пережили, что ты, мой мальчик, - и это прозвучало отнюдь не ласково, - будешь делать теперь всё, что я скажу. Понятно? Иначе я сам пристрелю тебя.

Ник оттолкнул Влада, не желая выслушивать эти угрозы. Но последний уже который день нуждался в том, чтобы выпустить пар, да не на кого-нибудь, а на первоисточник. И завязалась драка – не насмерть, но очень жестокая. И без того вымотанные мужчины счёсывали друг о друга кулаки, катались в обнимку по снегу, пока их не прибежали разнимать Анур и Ябне.

Влада затащил в дом его старый друг, а Нику подставила своё плечо хрупкая девушка. Она усадила его на подушки у низкого стола и принялась оттирать влажной тряпкой кровь, смешанную с грязью. Пока Ябне металась между парнем и печью, согревая на всех воду для чая, Ник смотрел на неё не отрываясь и не мог поверить в то, что где-то там его ждёт Полина, возжелавшая видеть его мужем и отцом.

Глава 9

До ноздрей Ника долетал пар от свежевыпотрошенного, ещё горячего тела, но он, этот пар, не приносил никаких запахов. Холод, царящий вокруг, словно обкрадывал воздух, забирая любые ароматы, и мужчине казалось, что он вдыхает лишь запах мороза, больше ничего. Это спасало, оставалось лишь справиться с картинкой, остававшейся перед глазами даже тогда, когда он закрывал их, и от которой подкатывала к горлу тошнота.

Весь сегодняшний день он получал от кого-то невидимого удары – один за другим, только били не тело.

Он совсем запутался, совершенно растерялся и больше не понимал, чего он хочет, знал только, как надо.

С каким-то сожалением Ник отвернулся от Ябне и посмотрел в сторону дома – нет, не того, что стоял одиноким уродливым мамонтом посреди бело-бурой пустыни. Москва была той родной колыбелью, в которую захотелось вернуться сию же минуту.

Горше всего было сожалеть о том, что пообещал. Пообещал, не понимая, что она не такая, как обычные девушки, которых он знал. Ему казалось, что просто так получилось, что Ябне родилась в этой глуши, на самом краю обитаемого мира, но это легко исправить, стоит лишь захотеть. Сегодня он понял другое: он просто не сможет и – надо признаться самому себе – в это мгновение и не хочет подпускать её ближе.

Внезапно пронзила мысль, что это просто инстинкт самосохранения, а если ещё точнее – какая-то трусливая дрянь, живущая в глубинах души тихо и скрытно, успешно прикрывается сейчас разумными доводами, опирающимися на этот инстинкт. Подбивает его, используя ловко всё то, что ему не знакомо, снова думать лишь о себе. Выворачивает, коверкает…

Ник прижал замёрзшую руку к груди у самого сердца, скривился – да, это больно – думать лишь о себе он больше не хочет. Не хочет быть снова тем безалаберным Ником, которым он покинул Москву. Спасибо Сашке, спасибо Кривому. И Владу, и Ябне, и… Ясавэю.

Этот старик, сумевший за три с половиной недели – за полный месяц, если считать дни вплоть до сегодня – заставить Ника почувствовать всю нелепость и жалкость нервозной душонки, стремящейся к наживе… ради чего? Что мешало творить свою собственную музыку в свободное от работы время? Девушки? Клубы? Привычка жить разгульно, одним днём… А ведь мог бы, как в фигурном катании, откатать обязательную программу и потихоньку, понемногу двигаться навстречу мечте.

Вот именно, была ли мечта? В далёком, ярком и тёплом, по сравнению с этим местом, городе казалось – да, была. Такая реальная и недостижимая одновременно… И вот сегодня, когда он стоял на хальмере, открылась правда – было лишь оправдание детским поступкам, глупейшим капризам, позаимствовавшее себе неприглядному красивое, гордое имя мечты.

Но Влад, которому Ник теперь по гроб жизни обязан, опять заставляет чувствовать себя ничтожеством, предателем неблагодарным. Или вовсе Влад ни при чём? Просто смешались в одну кучу отголоски стыда, надежды, вины… какого-то морального долга.

Ник вздохнул – ему просто страшно. Страшно взрослеть, видеть всё по-другому и при этом снова ломать и силовать уже нового Ника.