Нам выходить на следующей

– Ирке плохо. Нужна бутылка. Пустая. С крышкой. Чтобы воду туда налить горячую. А у нас нет. Или грелку Лешка пошел к вожатым. Бутылок было много, но все без крышек. А грелка нашлась – старая, резиновая. Лежала в подсобке.

Алла налила в грелку воды, обернула полотенцем и засунула Ирке между ног.

Всю ночь они с Лешкой меняли воду в грелке. По очереди. К утру у Ирки отпустило.

На следующей неделе мальчиков оставили полоть грядки, а девочек отправили собирать цветную капусту.

Бригадир – эстонец – выдал каждой огромный нож-тесак и ведро. Показал, как отгибать листья и срезать. Ведро нужно было относить к грузовику. После прополки резать капусту казалось проще. И руки не так страдают. Где-то на середине грядки Алла вдруг почувствовала, что ее ноги стали тяжелыми. Посмотрела вниз – от пояса до кроссовок она была мокрая насквозь. На кроссовках налипла грязь. Широкие листья только сверху были сухими.

Рядом закричала Ирка:

– Смотрите, что я нашла. – Ирка держала над головой здоровенную редьку.

Бригадир посмеялся и разрешил забрать трофей. Еще он разрешил взять домой немного цветной капусты. Капусту уносили в футболках.

В палате девочки налили в таз для белья воды и решили капусту сварить. Хотя там, на грядке, они ее ели и сырую. Ничего, вкусно. Только мошки попадаются. Ирка проглотила несколько случайно. Долго отплевывалась. Никто не знал, в какую воду класть капусту – в холодную или кипящую. Решили положить в горячую. Капуста разварилась. Все сидели и жадно ели, посыпая солью. Соль из столовой Лешка догадался прихватить. Все ничего, только капуста отдавала хозяйственным мылом.

– Надо было нарезать и в кастрюле сварить, – сказала Ирка.

– Все равно бы на всех не хватило, – ответила Алла.

– Тогда надо другой таз – чистый – попросить.

– Кто тебе его даст?

Но чистый, относительно, конечно, таз нашелся в кладовке. Теперь каждый вечер они варили капусту и устраивали поздний ужин. Только бригадир вдруг рассердился – разрешал брать не больше пяти кочанов. Но девочки засовывали капусту в штаны, пока он не видел, и уносили кто сколько мог. Не будет же он их раздевать.

Это случилось недели через две после начала сбора капусты. Могло бы случиться и раньше. Алла неудачно резанула острым ножом по кочану и распорола себе руку. Глубоко, до кости. Она не закричала, а тихо позвала:

– Ир, Ира, иди сюда.

– Что у тебя там? – откликнулась Ирка.

– Я порезалась.

Ирка подошла, поставила ведро на землю и заорала, увидев Аллину руку. Точнее, заорала не от вида руки, а от другого зрелища – вся капуста вокруг Аллы была залита кровью. Кровь стекала по большим листьям, капала на землю. Ирка не растерялась. Стянула футболку, вывернула наизнанку – где почище – и стала перематывать Аллину руку. Перематывала, не переставая орать как резаная. Прибежал бригадир, выругался русским матом. Аллу отвезли на автобусе в больницу, наложили швы. Бригадир стоял в коридоре – зеленый от страха.

Аллу отправили домой. Работать она не могла. Лешка послал Екатерине Андреевне телеграмму – с номером поезда и вагона. Ирка плакала и тоже хотела домой.

– Может, мне тоже руку себе отхреначить? Так все надоело.

– Ты с ума сошла? Вернешься через две недели. Осталось-то всего ничего, – уговаривала ее Алла. – Я тебе все оставляю. И штаны, и перчатки, и крем.

Алла ехала одна в поезде. Ей, как ни странно, не хотелось уезжать. Там оставались Лешка с Иркой. Наверняка в конце смены ребята прощальный ужин устроят.

Екатерина Андреевна встречала Аллу на вокзале. Она увидела дочь с перебинтованной рукой и схватилась за сердце.

Две недели Алла лежала дома. Выходила только в поликлинику – на перевязки. Оказалось, что там – в деревенской больнице – рану плохо промыли, и швы загноились. Рука болела. Но Алла не обращала на боль внимания. Она ждала, когда вернутся из лагеря Лешка с Иркой.

* * *

Алла шла из поликлиники с перевязки по дорожке, которая вела в арку. Увидела знакомую спину и вскинутую голову – Лешка всегда ходил, чуть запрокидывая назад голову. Точнее, она увидела две знакомые спины. Вторая была Иркина. Они уже входили в арку. Алла пошла быстрее. Хотела их окликнуть, но они бы все равно не услышали. Алла догнала их, когда они уже вышли из арки. Пошли направо, к Аллиному подъезду. Она почему-то решила, что Лешка сейчас проводит Ирку и поднимется к ней. Интересно, когда они вернулись? И почему не позвонили? Может, Лешка звонил или заходил, а дома никого не было – Екатерина Андреевна на работе, Алла в поликлинике. Но Лешка зашел в Иркин подъезд.

Алла вернулась в арку и заорала: «А-а-а». Они так дурачились с Лешкой. Разговаривали с эхом. Алла крикнула, арка глухо зазвенела. Мимо проходила женщина с ребенком. Ребенок тоже крикнул: «А-а-а» – и посмотрел на Аллу. Она улыбнулась и пошла домой. Набрала Лешкин телефон. Никто не отвечал. Алла посидела и пошла к Ирке. Поднялась на этаж. Позвонила. Дверь открыл Лешка. В руках у него были мокрые джинсы.

– Привет, – сказала Алла.

– Привет, – ответил Лешка и повесил на косяк двери джинсы. Судя по размеру, Иркины.

– Как дела? – спросила она.