Нам здесь не место

— После той заварушки в школе много времени прошло, верно?

Я опять киваю. Он тушит сигарету о столешницу и очень медленно произносит:

— А вот с того дня в лавке у старика — поменьше… — Он все улыбается, и от его глаз разбегаются морщинки.

Я застываю. Он ждет.

Во рту пересохло. Я пытаюсь сглотнуть и не могу — в горле как будто резиновый шар застрял. Хочу его протолкнуть, но не знаю, как это сделать. Тело отказывается мне подчиняться, я даже дышать разучился. Меня охватывает паника, и я начинаю задыхаться, стоя перед Рэем, который пристально смотрит мне в лицо, с этой своей жуткой улыбкой.

Из ступора меня резко выводит хныканье Чико.

— Да, поменьше, — соглашаюсь я наконец.

— Ага, отлично, — говорит Рэй, и его улыбка становится еще шире. — Не думал, что ты попробуешь мне соврать, но, знаешь, всякое бывает. — Он принимается изучать мое лицо. — Ну как, удивился, что я знаю? И что сразу не пришел за тобой?

Я вижу, как его глаза загораются. Ему явно все это нравится.

— Если бы в тот день я кокнул и старика, и вас обоих, заработал бы слишком много геморроя на свою голову. Власти нагнали бы сюда своих ищеек — они ведь хотят, чтобы им бабло отстегивали. Какой-нибудь безмозглый беспредельщик грохнул бы вас сразу, но я не такой. Я осторожный. Предусмотрительный. Я тут кое-что замутить собираюсь, и для этого мне нужны живые юные тела.

Рэй трет подбородок, а потом показывает на меня пальцем.

— Я оказался прав насчет тебя. Ты умеешь молчать. Но еще сильнее меня удивило то, что вы с матерью помогали жене старика. — Он следит за моей реакцией, и я изо всех сил стараюсь, чтобы мое лицо ничего не выражало. — Старик тебе нравился… — Рэй ждет.

В сознании возникает образ дона Фелицио, стоящего в полуденную жару за прилавком своей лавки и улыбающегося нашему появлению. Я отгоняю видение и снова натянуто киваю.

— И все-таки ты сообразил держать язык за зубами. Ты удивишься, если узнаешь, как много парней до сих пор стараются поступать правильно! Как будто это может привести куда-то, кроме могилы. — Рэй поднимает брови и качает головой. — Ладно, хватит об этом. — Он снимает ноги со стола и садится прямо. — Ты здесь, потому что доказал, что можешь мне пригодиться. Так что побудешь немного у меня шестеркой;

В этот миг с Чико происходит то, что хуже и нытья, и даже мокрых штанов: его начинает рвать.

— Твою мать! — орет сидящий рядом с Рэем парень, отскакивая вместе со стулом и глядя на забрызганные рвотой ноги. — Ну и мудило этот пацан! — рычит он, имея в виду Чико. — За такое ему людей надо навешать. — Его кулаки сжимаются, как будто он уже готов устроить моему другу трепку.

«Стой насмерть! — хочу я сказать Чико. — Будь сильным!»

Но он только вытирает губы и отшатывается. Рэй теперь полностью переключается на него и кривит губы, как будто прикидывая, на что может сгодиться Чико, если вообще может. Потом снова смотрит на меня.

— Значит, — говорит он, — у нас тут есть мозг и мускульная сила. У тебя, указывает он на меня, — есть уличная смекалка, которая может мне пригодиться. А ты, — добавляет он, указывая на Чико, — делай все, что он тебе скажет. — Рэй продолжает оценивающе смотреть на нас. — Он будет делать, что ты ему скажешь? — спрашивает меня он.

Я киваю:

— Конечно, мы же братья. Что я скажу, то он и сделает, вообще все, что угодно.

Я понимаю: Рэй оставит при себе Чико, только если найдет, к какому делу его приставить. Не знаю точно, что будет при другом раскладе, но примерно догадываюсь.

Глаза Рэя вспыхивают.

— Ну-с, посмотрим. Что он сделает, если я велю ему… выбить из тебя дерьмо? — Нестор и остальные парни начинают гоготать. — Справишься, жирный? — говорит Рэй, глядя на Чико. — Докажешь, что ты сила и сделаешь что угодно, если этот тебе прикажет?

Чико не поднимает глаз. Он смотрит в пол, и я вижу, что его лицо измазано в слезах и соплях.

— Мне что, весь день тут сидеть? — спрашивает Рэй.

Я поворачиваюсь к Чико:

— Давай стукни меня несколько раз. Ты знаешь, что со мной ничего не будет. Бей!

Но он не шевелится, как будто вообще не слышит меня.

— Чико, ударь меня! — снова требую я.

Он стоит, как статуя, и не двигается. В кои-то веки мне нужно, чтобы он меня услышал, потому что от этого зависят наши жизни, — и вот пожалуйста. Меня захлестывает паника, отчего адреналиновый выброс удваивается. Я понимаю: если мы не устроим для Рэя представление, он от нас избавится, так или иначе.

— Черт, Чико, я тебе говорю, дерись! — ору я и наскакиваю на него. — Давай!

Мой голос срывается, и парни рядом с Рэем хохочут громче, но сам он не смеется. Он смотрит на нас, будто прикидывая, нужны ли мы ему.

— Черт побери, Чико! — кричу я. Сердце колотится все сильнее, и я сам начинаю бить друга. — Дерись со мной! Я кому сказал, дерись, жирдяй гребаный, свинья! — Я врезаюсь в него всем телом.