Нам здесь жить

– Давно хотел себе приобрести, да все руки не доходили или забывал купить, а тут случайно в куче трофеев увидел, ну и приватизировал. Говорят, они нервы хорошо успокаивают. Кстати, я и для тебя прихватил, держи, – и он протянул другу еще одну нитку с красивыми сочно-желтыми кругляшами.

– Лучше скажи, что делать будем? – буркнул Сангре. – Расклад-то хреновый вырисовывается.

– Да, во Владимир-Волынский нам дорога закрыта, – согласился Улан. – Коль они с дойчами вась-вась, то запросто могут сдать нас своим союзникам.

– Во-во. А учитывая, сколько мы насолили тевтонам, нас эти, как их там, санкции ждут. И пахнут они не конфискацией банковских счетов, а судилищем, причем таким же несправедливым, как Гаагский трибунал, не к ночи будь помянут. С другой стороны, нам и обратно на Русь возвращаться нельзя. Нет, когда надыбаем порох – придется, но пока не с руки…

– Не с руки, – подтвердил Улан и виновато вздохнул.

– Да ладно тебе терзаться-то, – отмахнулся Петр. – Это я не к тому, кто виноват, а к тому, что делать. В смысле, где отсиживаться после того, как мы получим выкуп и закажем порох? Получается, остается одна Литва.

– Думал я об этом, – кивнул Улан, – но и тут проблема. Узнав, что заказ направляется к язычнику, вся Европа на уши встанет. И табу наложат, и купцу оглобли в обратную сторону завернут.

– Опять санкции, – Сангре вздохнул и зло сплюнул. – Тогда спрашивается вопрос: куды податься и где бедному хрестьянину отыскать лежбище с интересом, как рекомендовал незабвенный Фокс?

Улан пожал плечами и предложил:

– Во-первых, не стоит торопиться с выводами. Это для начала. А во-вторых…

Но продолжить не успел – отвлек подъехавший к их саням Кейстут.

Глава 27. Дважды победитель

Неодобрительно покосившись на Дитриха, он как бы между прочим заметил, что столь важный рыцарь был бы чудесным подарком для Лиздейки. Петр, пребывая в расстроенных чувствах, церемониться не стал, с ходу напомнив об уговоре. Они свое слово честно сдержали – и многозначительный кивок назад, на столб черного дыма, поднимающегося над полыхающим Христмемелем – значит, кое-кому тоже надо держать свое.

Кейстут не возражал, торопливо заверив, что от своих обещаний не отказывается, настаивать на своем предложении отнюдь не собирается и комтур полностью в их власти. Более того, он полагает, что они заслужили десятикратную долю из общей добычи, ибо не будь их и столь небывалой победы (на каждого погибшего литвина пришлось аж по два поверженных врага, считая пленников) никогда не удалось бы добиться.

– А сколько теряли раньше? – поинтересовался неугомонный Улан.

Князь поморщился, но честно ответил, что обычно каждого воина Тевтонского ордена приходилось разменивать на трех-четырех литвинов. Это самое малое, и при особо удачной засаде. Бывало, и на пятерых-шестерых воинов. Случалось, счет доходил и до десятка. При поражении же потерь и вовсе не сосчитать.

Спустя час его слова, сами того не подозревая, подтвердили догнавшие воинство Кейстута остатки отряда Сударга, оставленного князем в засаде подле волчьих ям, вырытых накануне ночью на пути из Рагнита в Христмемель. Вернулось из сотни около двух дюжин. Задачу свою они выполнили, сумев изрядно задержать крестоносцев, потерявших не меньше десятка воинов, но тем не менее назад тевтоны не повернули и продолжают погоню. И отряд у них солидный. Не менее двухсот всадников.

Услышав о количестве преследователей, Сангре с удивлением покосился на помрачневшего Кейстута и с трудом удержался от ехидного комментария, но чуть погодя припомнил его откровения касаемо потерь самих литвинов. Тогда получалось и впрямь много, особенно с учетом того, что четыре пятых всех пеших воинов, изображавших ложный штурм Христмемеля, вовсе не были таковыми. Помня слова Петра, что сражаться им не придется, Кейстут обеспечил массовость просто: собрал все мужское население, проживавшее подле Бизены, и приставил к ним опытных бойцов. Настоящих же воинов у него насчитывалось от силы тысяча. Но это до штурма замка. Теперь их число поубавилось с учетом потерь в отряде Сударга до восьмисот.

Внешне Кейстут оставался невозмутим и лишь потемневшие до фиолета зрачки глаз выдавали его опасения.

– Остается надеяться на ваши хитрости, – хладнокровно заметил он Петру с Уланом.

– Они помогут, – заверил Сангре. – Но при обязательном условии: ни в коем разе не высовываться из укрытий.

– И как бы все удачно ни складывалось, не лезть в атаку, – добавил Улан.

– Об этом можно не беспокоиться, – отмахнулся Кейстут. – Все десятники и сотники предупреждены крепко-накрепко.