Намбандзин (СИ)

Сопротивление было серьезным. Среди осажденных много сохэев, понимавших, что живут, пока сражаются. Только вот было их на порядок меньше, чем осаждавших, которые накатывались волна за волной, не давая передохнуть. Сперва захватили одну из куртин, затем другую, третью… Бой сместился во двор замка. Судя по крикам и звону оружия, постепенно приближались к тэнсю. Я приказал подчиненным возвращаться в лагерь. Мы славно поработали и славно отдохнем.

Мацунага Хисахидэ совершил сэппуку, перед этим разломав все деревянные чашки для чайной церемонии, в которой считался выдающимся специалистом. Вот и занимался бы чаем тихо и спокойно и жил долго и счастливо, так нет, понесло его в политику, где церемонии не такие утонченные. Его голову нашли за пределами замка Сигисан, где был обрывистый склон. Старший сын дайме провинции Ямато, прихвативший голову папаши, чтобы врагам не достался ценный трофей, спрыгнул там со стены, сломал обе ноги, после чего катаной перерезал себе сонную артерию. Младший сын погиб в бою, как мужчина. На этом род Мацунага и закончился. Когда переобуваешься слишком часто, обувь слетает с ног, а голова — с шеи.

65

Разобравшись с ближними врагами, Ода Нобунага отправился воевать с дальними. Пока мы добирались до провинции Ното, Уэсуги Кэнсин доказал, что не зря зовется Тигром Севера: Нанао и Суэмори, обе главные крепости провинции, были захвачены, Хатакэяма Ёситаку совершил сэппуку, а его верные самураи переметнулась на сторону победителя. Встретились мы на берегах реки Тедори: наша армия была на левом, вражеская — на правом, более высоком. Река так себе, неширокая и мелковатая. Сток регулировался плотиной, построенной выше по течению. После чего начался нихонский вариант Великого стояния. Утром обе армии выстраивались каждая на своем берегу и ждали до вечера, после чего оставляли дозоры и возвращались в лагеря. Ода Нобунага надеялся на атаку врага, чтобы по полной использовать свое преимущество в огнестрельном оружии, а Уэсуги Кэнсин знал, видимо, об этом и не спешил. У него и так армия меньше и основу ее составляет тяжелая конница, которой нужен разгон по местности без препятствий и которую глупо бросать на вкопанные, заостренные колья и пики асигару-яри.

Первым не выдержал Ода Нобунага. Во-первых, приближалась зима, а отважные буси не любят воевать с холодом; во-вторых, из провинции Сэтцу приходили донесения, что опять зашевелились сохэи из Исияма Хонган-дзи; в-третьих, нельзя оставлять Киото надолго без присмотра. Наши синоби донесли, что Уэсуги Кэнсин ночью отвел в тыл почти всю конницу, готовясь, наверное, совершить обходной маневр и нанести удар с тыла. Утром наша пехота пошла в атаку. Когда часть ее, около тысячи человек, пересекли реку, сверху хлынул поток, отрезавший их от основных сил. Позже мы узнали, что в плотине открыли ворота для сброса воды. Тут же появилась якобы ушедшая в тыл тяжелая конница и поколола и порубила всех, кто не рискнул кинуться в бурный поток. Когда река вернулась в прежние берега, на обоих опять стояли армии, готовые к бою, но не рисковавшие атаковать первыми, причем в нашей стало на тысячу воинов меньше, а вражеская получила мощный заряд уверенности в своих силах и своем полководце.

Надо отдать должное Оде Нобунаге, который умел признавать поражения и менять план действия в зависимости от сложившейся ситуации. Понимая, что Уэсуги Кэнсин умен, хитер и силен, что сражение с ним может преподнести неприятный сюрприз, а стояние просто так еще больше подрывает авторитет и плодит новых врагов, наш главнокомандующий начал переговоры, которые были короткими. Ода Нобунага отказывался от провинции Ното и получал взамен нейтралитет. Уэсуги Кэнсин пообещал не вмешиваться ни в какие дела за пределами подконтрольных ему территорий. Противостояние закончилось ничьей не в нашу пользу.

Мы вернулись в Киото, где армия была распущена. Я поехал в замок Хамамацу, в котором зимовал Токугава Иэясу и семья подруги его жены, то есть моя. Располагалась резиденция на берегу Тихого океана, который защищал с юга. С севера прикрывали горы Акаиси, с востока — река Тэнрю, с запада — большая лагуна Хамана с соленой красноватой водой, воняющей, особенно в жару, сероводородом. Неподалеку от замка на берегу океана находились песчаные дюны, где я любил загорать и купаться в теплое и не очень время года, вгоняя в тоску аборигенов.

Собственно говоря, именно из-за дюн я и приехал сюда. Заодно, чтобы выдать замуж дочь Манами, которая в пятнадцать лет засиделась в девах по местным меркам. Токугава Нобуясу, старший сын дайме, умер, не осчастливив ее браком. Моя жена подыскала ей другую пару — Окудайру Ёсимасу, младшего брата зятя дайме, прославившегося защитой замка Нагасино. Теперь мы многократно и довольно разветвлено породнились с родом Токугава. Надеюсь, это именно они станут надолго сёгунами будущей Японии.