Наместник

Смотреть на сей спектакль не знаю я, создатель,

Но не участник я сих драк, а наблюдатель.

"Так вот и просижу всю жизнь на подоконнике. И ничего никогда со мной не случиться", — думала я тогда.

На следующий день, сидя на английском, я ничего не слышала и не понимала, что пишу в тетради. Эта сволочь заигрывала с Серовой!

У меня дрожали руки от безнадежной и бессмысленной злости. А мысли скакали, как зайцы по кочкам. Он передает ей записку, улыбается, кретин безмозглый!.. чтоб тебе пару схватить…А она-то довольна, что еще один наивный красавчик в ее сети попался.

Тычок карандашом под лопатку заставил меня выйти из лихорадочного состояния и заметить хоть кого-то, кроме Кирилла.

— Эй, косая! Как перевести "death"?

Я не косая, просто фамилия — Косовей. Дурацкая, конечно, но если произносить быстро, то похожа на французскую. Правда, все, кому не лень, бессовестно искажают ее в меру своей безмозглости.

— Не знаю, отстань! — ответила я грубо.

На пару секунд я выпустила из поля зрения своего ненаглядного и впустила туда жиртреста Сомова.

— Знаешь, врешь ведь, — продолжал канючить Сом, будто и в самом деле не знал. Что ему от меня надо?

— Это то, что тебя ожидает, если ты меня доставать будешь!

— Изнасилование что ли?

Тупые шуточки озабоченного дебила.

— Смерть, придурок! Причем эксклюзивно для тебя ужасная и мучительная.

Идиотский смех за моей спиной был заглушен, о счастье, долгожданным звонком. Ура.

Ах! Нет, не ура! Кирилл выходит из кабинета, весело болтая с Серовой. Ну, хоть бы обернулся! Нет…Я для него не существую.

А Сомов не отставал:

— Бет, чего спросить хочу.

— Ну что тебе еще?

— А как по-английски "изнасилование"?

— Зачем тебе? Ты что собираешься обесчестить англичанку? — попыталась я сострить, наблюдая за "сладкой парочкой". Ах, он держит ее за локоть, черт! А черт тут как тут в образе Сомова.

— Нет, русскую, — заржал он.

А я уже впала в очередную депрессию. А когда я пребывала в таком состоянии, то всегда хотела есть. Я отправилась в буфет за пирожками. Я просто обожала горячие жареные пирожки с картошкой и могла их съесть штук пять или шесть сразу. О, восхитительные, румяные, божественно душистые пирожки с хрустящей корочкой, отрада моей жизни! В общем, я проглотила четыре пирога и твердо решила не думать больше об этом бабнике. В это время в буфете появился толстяк и, завидев меня, направился в мою сторону.

— Что проголодалась? — спросил он, садясь напротив.

— Какое твое дело? — процедила я сквозь зубы, не имея желания беседовать с ним.

— Как же-с, беспокоюсь, — сказал он томным голосом и зачем-то состроил «интимный» взгляд.

Я едва не подавилась последним пирогом, и мысль о том, что уж не нравлюсь ли я ему, готова была закрасться в мою голову. Но тут в столовую вошел ОН. Сом обернулся и увидел того, на кого был устремлен мой бесцеремонно влюбленный взгляд. Тогда Кирилл мне казался сногсшибательным красавцем. Впрочем, если бы я могла смотреть на него равнодушно, то ничего особенного бы не заметила: темные волосы, длинная челка «вразлет», карие глаза, спортивная фигура…

— Ты что к Муромскому не ровно дышишь? — спросил Сом.

— Дурак ты! — испугалась я. — Кому нужен этот ловелас и дамский угодник!

Я почувствовала, как щеки и уши становятся горячими. Черт! Почему я никак не могу разучиться краснеть?

— А вот Серовой нужен, — продолжал Сомов, наблюдая за моей реакцией.

— Мне все равно! — нервно фыркнула я и выдала себя этим с головой.

Кирилл подошел к нам и, глядя на толстяка, изрек своим бархатным басом:

— Слышали, географичка заболела?

— Нет, — проговорила я хрипло. — Значит, географии не будет?

Он глянул на меня искоса:

— Как ты догадалась? — комично удивился он и снова обратился к Сому:-Пойдем, покурим. Разговор есть.

И тут невесть откуда подскочила Линка Серова. Вот стерва!

— Ой, мальчишки! Можно и я с вами покурю? Только я сигареты забыла, угостишь? — прострекотала она и одарила, хитрая проныра, Кирюшу лучезарно-красной улыбой.

— Я вообще-то поесть хотел, но раз географии не будет… — собрался было встать Сомов, но Линка его перебила:

— Ну, как хочешь! Пойдем, Кирилл.

А Муромский и не сопротивлялся

А меня будто и не существовало вовсе. Как всегда, пустое место…

— Ты смотри, как Серова прицепилась к твоему Муромскому, — сказал Сомов, когда они вышли.

— Он не мой!

Я готова была разрыдаться и не могла этого скрывать. Чтобы толстяк не заметил моих красных глаз, я направилась к буфетной стойке и, скрепя обливающееся слезами сердце, купила еще три пирога.

ГЛАВА 2

— Мам, у нас скоро дискотека, прощание с десятым классом.

— Ну?

— Хочу купить себе что-нибудь новенькое. Знаешь, я видела тут недавно…

— Так купи.

— А деньги?

— У папы спроси.

Маман писала диссертацию, и ей, как всегда, было не до меня.

— Ну, положим, папа денег даст. А ты не хотела бы сходить со мной в магазин, помочь выбрать, посоветовать.