Наместник

Я знала, что за окном, как всегда прогуливалась моя лошадь. Но она не была оседлана. Свита моя разошлась по домам, и некому было заниматься этим. Сама же я не знала толку в этом деле. Но как бы то ни было, Талиша была в этот момент моим единственным шансом на спасение. Теперь мне нужно было только отвлечь Гавра, а потом, подпрыгнув и ухватившись за штору, вынырнуть в окно.

Наместник угрожающе приближался, возложив руку на рукоять своего меча. А я быстро соображала, как спастись. Тут под ноги мне попалась какая-то тряпка, я чуть было не споткнулась об нее. Это было шелковое покрывало, слетевшее с кресла. Проворно схватив его, я тут же швырнула полотно в Гавра, и оно закрыло ему лицо. Он с остервенением откинул покрывало в сторону и вынул меч из ножен. Но я, от страха видимо, одним лишь прыжком преодолев подоконник, уже устремилась к ограде, у которой мирно стояла кобылка. И, о счастье, она была оседлана! Неужели Изустемьян? Но как он узнал?

Обычно я очень осторожно взбиралась на лошадь, залезая сперва на столбик и лишь потом ставя ногу в стремя. Но теперь я, рывком схватила уздечку и одним махом вскочила в седло, чудом не свалившись на землю. Везение как никогда было нужно мне сейчас. Я тут же пришпорила свою меланхоличную Талишу, а вслед мне понесся крик Гавра:

— Стоять!!!

Он был без коня и в бешенстве, от того что упустил меня. А мне предстояла долгая дорога к северной границе.

Только через три часа беспрерывной гонки я дала отдохнуть лошади и себе. К тому же нужно было проверить по карте дорогу. С отчаяньем думала я о том, что могу не успеть, и Горгона расправиться с доктором. Василиса уже наверняка знала о том, что случилось в ночь духов. Она сама видела, как я ринулась на встречу своего краха. Я уже не стояла на ее пути и пути ее союзника. Оставалось лишь разделаться с Ю-Ю. Ей больше незачем было ждать. А я, столько дней в бездействии жалея себя несчастную, возможно, упустила драгоценное время.

Мои руки и ноги онемели от напряжения, ведь в седле я держалась еще не очень уверенно. Я опасалась того, что Гавр пустится за мной в погоню. Вдобавок ко всему, его кольцо, которое все еще оставалось на моем безымянном пальце, почему-то так плотно стало сжимать его, что кожа начала гореть. Все попытки снять кольцо оставались безуспешными. Я могла это сделать лишь, содрав кожу или оторвав себе палец. Проклятый подарок наместника мешал мне, причинял боль и неудобства. Наверняка сам Гавр позаботился об этом, чтоб я не слишком далеко от него убежала. Но пенять было не на кого.

Через двадцать минут я снова тронулась в путь. Теперь некому было предостеречь меня или защитить от опасности. Я отвечала сама и за свою жизнь и за жизнь Ю-Ю. А у меня был только меч, который в моих руках был лишь безобидной игрушкой. Бедная моя Троя!

Мой путь казался мне бесконечным. На карте все было таким маленьким, но реальные расстояния убивали своей нескончаемостью. Конечно же, в особенно отчаянные минуты пути, когда я уставала или умирала от голода, когда моя утомленная лошадка начинала хромать, когда я едва не утонула, перебираясь через глубокую реку, меня посещала мысль о бесполезности моих усилий. Я была почти уверена, что Ю-Ю не было в живых. Я не могла позволить себе остановиться для ночлега или поиска какой-нибудь еды. Время нещадно подхлестывало меня в спину. У меня плыли радужные круги перед глазами, и чудовищно хотелось спать, но остановиться я не смела. И порой в моем чахлом сознании мелькала мысль о том, что я так самозабвенно стремлюсь на север вовсе не ради Ю-Ю, а ради своей собственной свирепой одержимости. Я чересчур хотела доказать всем: дремучим, Гавру, Василисе, себе! Доказать, что на что-то гожусь и без силы. Что я не ноль, не пустое место!

Через три дня, когда до северной границы оставалось полдня пути, Талиша упала на землю и отказалась идти дальше. Я загнала ее. Она внезапно упала посреди поля, подмяв меня. Я едва выбралась из-под ее горячего бока, слабо соображая хоть что-то. Глаза лошади стали круглыми от ужаса перед надвигающейся смертью, а изо рта потекла пена.

— Ты что, миленькая, — пыталась я уговорить ее встать. — Поднимайся, отдохни и поднимайся. Нам нужно еще немного.

Но она лишь подергивала ногами и даже не пыталась встать. Она умерла через час. Ее глаза так и остались открытыми, и синее небо, отражающееся в них, заволокло пеленой смерти. Это была еще одна не спасенная мной жизнь. Теперь надеяться мне было не на что. Я бесцельно побрела к северу, захватив с собой лишь меч и карту. Надежда на то, что я застану доктора живым, таяла с каждым часом.

Моя правая рука была замотана лоскутом, оторванным от рубашки. Безымянный палец стал сизым, и чем дальше я удалялась от Гавра, тем больше его кольцо обжигало мне кожу. Но я почти не ощущала этого жжения, привыкла к нему за эти дни. К тому же ныла и болела душа, было ли когда обращать внимание на один распухший палец…