Намотало

Ну, ладно, как говорится, за козла ответишь, это сейчас не главное. Сейчас главное – смотреть в окно и видеть, как она переходит дорогу. Ого, как бумажку ногой наподдала! Злится на себя, стало быть. На себя, на себя! Подойди я к ней сейчас и заговори – будет, как миленькая, улыбаться и поддерживать беседу, и не потому что меня сильно любит и все простить мне готова (ни фига не любит и никогда не простит!), а потому что смотреть на себя она всегда будет не влюбленными глазами Сазонова, а моими глазами. Но и это все неважно! А важно то, что, стоя у окна в августе, глядя на неуклюже улепетывающую Марусю, я испытал то же самое, что тогда, в июне, на Петроградской. Только вместо Наташки на заднем плане была Ольга Васильевна (все вполне логично: почему бы злости с годами не выродиться в глупость?), а вместо трамвая – голубоватый «оппель-кадет». Он уже заводится и вот-вот мягко отойдет. Даже если окажется, что «оппель» ждет именно ее, Мэри, это не испортит мне картину. Я вернул свою молодость, символом, знаком которой, как ни странно, оказалась Маруся. Вернул! Хотя бы на пять минут. В конце концов, она и тогда длилась не больше. И вот еще что… Впервые за пятнадцать лет мне захотелось что-то записывать, переставлять на бумаге слова, знаки, в общем, характеры. Вот, собственно, я и пишу…

Транспорт

Разговор окончен

Знала она заранее, что он скажет. И опасалась. И потому по пути зашла в несколько мест, но было ещё очень рано, все говорили: нет, рано ещё. С другой стороны десять часов, а транспорт ходит с шести. Могло и набраться. Но когда она вошла и протянула свою бумажку, он действительно ответил:

– У меня сдачи нет.

– У меня мельче тоже нет.

– Идите меняйте.

Головы при разговоре не поворачивает. Гордый профиль. Его маршрутка стоит на конечной остановке. Наполняется, но медленно и вяло. Уходить она не хотела. Уже устроилась на переднем сиденье. На второе уселся было парень с плеером, но почуяв скандал, нацепил наушники и перебрался назад.

– Мне на работу, я и так опаздываю.

– Ну а я вас бесплатно тоже не повезу.

– Я вас и не прошу бесплатно. Это вы должны думать, чтобы сдача была.

– Женщина, всё, разговор окончен. Идите меняйте.

Вот это он зря сказал – что разговор окончен. То есть он решил, что окончен. Это он, значит, решает, когда разговор заканчивать. Не сказал бы «разговор окончен», она бы не хлопнула так дверью маршрутки, выходя. И он бы не выскочил и не заорал ей в спину:

– Я тебе по голове сейчас вот так стукну этой дверью, сука!

– Я тебя раньше задушу, – внятно и спокойно пообещала она.

Как ни странно, более вероятным казалось второе, чем первое. Не станет же он срывать ценную дверь с петель, чтобы дать ею по голове малоценной женщине. В то время как она вообще-то работала массажисткой в поликлинике, и руки у нее были действительно сильные. И, видимо, он осознал, что это она серьезно. Стерва.

Она пошла менять деньги. До ближайшего супермаркета было порядочно, и теперь у нее под дверью, в поликлинике, выстроится очередь, и двое пожилых мужчин будут громко переговариваться о том, кто из них сколько раз за ночь встает в туалет, потому что именно это важно, а не плечо и спина, из-за которых их послали на массаж.

Лицо у нее, пока она шла до супермаркета, было странное и нелепое: зубы плотно сжаты, и даже челюсть немного выдвинута вперед, а вот глаза широко-широко раскрыты, что все-таки обычно свидетельствует о растерянности. И она все время как-то озиралась что ли, и слегка дрожала, будто опасаясь, что откуда-нибудь ещё пообещают дверью по голове. Она почти не сомневалась, что кассирша в супермаркете тоже скажет, что сдачи нет, и рука с купюрой непроизвольно дрогнула, и она за эту дрожь стала презирать себя ещё больше. Но кассирша равнодушно отсчитала несколько сотен.

Она вернулась на остановку с жидкостью для мытья посуды, пачкой печенья и рулоном туалетной бумаги «Мягкий знак». Везти всё это на работу, а потом обратно было неудобно и глупо, но просто попросить кассиршу разменять купюру она… ну не могла! Она открыла дверь следующей маршрутки – тот, первый, уже уехал, конечно, да и не села бы она к нему – и услышала от рыжеусого красавца:

– Я вас не повезу.

Холодно так и с большим профессиональным достоинством.

– Почему это?

– Научитесь сначала с водителями разговаривать.

Значит, тот вышел и предупредил следующего, чтобы эту суку не вёз. Единственное, что она могла сделать, прежде чем идти искать другой вид транспорта (а те двое пожилых мужчин уже у начмеда – выясняют, почему ее нет на рабочем месте), это обойти машину спереди, наклониться чуть больше нужного и с преувеличенным вниманием посмотреть на номер. И тут же, разумеется, забыть его на нервной почве. Это сработало – из окна маршрутки она получила ещё несколько обещаний. Ни один водитель не выносит противодействия. Даже такого слабого. Может быть, слабого – особенно.