Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)

— Ну, понимаешь… Это вино правды. Тот, кто его выпьет, тот станет понятным не только для самого себя, но и для окружающих. То есть, начнёт выгребать наружу то, что не сказал бы вслух, вот как ты сейчас. А я хотела сказать, чтобы ты это не пила, но ты же торопишься влить в себя всё, что пахнет спиртным! — возбуждённо выговорила Нана. — И нечего тут снова обижаться!

— Да ладно, в общем то, что я тебе тут наговорила, снялось с языка… Но неплохо бы теперь выпить мировую, а? Не материализовать ли нам ящик шампанского, фрукты и хорошую колбаску, не пристроиться ли нам на той лавочке?

— Пожалуй, это то, что нам сейчас нужнее всего. До «белочки», подруга.

====== Часть 19 ======

Эрешкигаль поднялась с земли, опершись на руку Наны и обе подруги зашагали к ближайшей скамейке, на ходу материализуя небольшой ящик с шампанским и вазу с ананасами, виноградом и персиками.

Невидимый Вишну, ходивший по пятам за ними, наполнялся возмущением. Две великие богини вели себя, словно демоницы, наполняя себя вином сверх меры. И, конечно, это была вина, скорее, Эрешкигаль, чем Наны! Эта Эрешкигаль так долго находилась среди демонов, что многому от них научилась.

Едва Нана и Эрешкигаль присели на скамейку по обе стороны от ящика с шампанским и вазой с фруктами, как Вишну схватил ящик за край и сбросил его на землю. Бутылки со звоном разлетелись в разные стороны, разбиваясь и разливая пенистую жидкость.

— Что-то мы как-то неправильно поставили ящик, что он свалился, — предположила Эрешкигаль, точь-в-точь как смертные находя объяснение непонятному, — давай-ка сбацаем другой…

Нана выставила ладонь перед собой и покачала ею.

— Нет, — произнесла она.

— Что значит «нет»?

— Это знак, Кигаль. Мы слишком много пьём.

— Знак от кого? Это мы, боги, даём знаки смертным, кто мог дать знак нам, богам?

— Ты же теперь знаешь, что есть кто-то выше богов.

— Сущее? — усмехнулась Эрешкигаль. — По-моему, оно уделяет слишком много внимания нашим скромным персонам.

— Поблагодарим его за это! — засмеялась Нана и, поднявшись со скамьи, зашагала в сторону моря.

Большим плюсом обшарпанному бедному пансиону было то, что он находился буквально в двух шагах от моря. Ночами, в тишине можно было услышать, как шумят волны. Добраться до места, где было доступно посмотреть на море, можно было всего лишь пройдя мимо нескольких таких же обшарпанных зданий в три-четыре этажа и оказаться возле летнего кафе под зонтиками, окружённого пальмами. А перед кафе тянулась кирпичная перегородка, когда-то оштукатуренная, но теперь штукатурка на ней держалась только в нескольких местах, как заплатки. Но это было не важно, потому что за этой перегородкой плескалось море. Нана любила стоять возле этой древней кирпичной перегородки подолгу смотреть на море. Тут обычно её страх перед будущим сменялся воспоминаниями о прошлом, которое теперь казалось таким счастливым.

Вот и сейчас она направилась к этому месту, чтобы снова разворошить память, где она могла отдохнуть хоть короткое время от внутреннего ада.

Вишну снова неотступно следовал за ней. Он был расстроен сначала недружелюбной встречей с Дионисом, потом судилищем, что устроили олимпийцы над Наной, потом мерзким поведением Наны, готовой снова предаться пьянству. Он пребывал в состоянии невидимости, но это была временная невидимость, а не облако, дающее невидимость длительную. Временную невидимость приходилось продлевать каждые полтора часа, а у Вишну это совершенно вылетело из головы. И тело его из невидимого начало становиться полупрозрачным, заставляя проходящих мимо смертных удивляться этому явлению и искать этому научные объяснения. А потом и вовсе обрело обычный вид, но бог из Тримурти не заметил этого.

Он стоял в десяти шагах от Наны и видел её спину, облачённую в лёгкое, как облако, кремовое платье, на которое ниспадали спирали светлых сверкающих позолоченных волос. Плечи её иногда вздрагивали и сутулились, затем снова выпрямлялись, как у королевы.

И вдруг произошло неожиданное. Она развернулась к нему лицом и увидела его. И замерла, не отводя глаз…

Все до одной мысли — и воспоминания и горечь страха перед будущим вмиг улетучились из головы Наны. Перед ней стоял молодой мужчина, огромного роста, могучий, великолепно сложённый, в белом льняном костюме. Но Нану больше поразило его лицо. Оно было очень смуглым и совершенным в своей красоте. Густые чёрные брови изящно изгибались и в них присутствовала какая-то очаровательная лукавинка; огромные, глубокие, как космос, чёрные бархатные умные глаза смотрели ласково и пронзительно; нос крупный мужской, но тонко выточенный, чуть изогнутый, с трепетными ноздрями; высокие скулы; чувственный рот с «жемчужинкой» на верхней губе. Чёрные волнистые волосы спадали до плеч. Он не отрывал от неё глубокого взгляда, как будто пытался проникнуть в неё.

И ещё — от мужчины исходили флюиды влюблённости в неё, Нану…