Наномашины, первоклашка! Том 4

— А чо там внутри-и-и?.., - заговорчески протянул Максим.

Коробки не запечатаны, легко разворачиваются. Мы их тащим, надрываемся, и даже не знаем, что внутри! Детское любопытство начало брать вверх и… эх, да, мы поддались искушению.

Перетащив под козырёк, где их потом заберут, Максим аккуратно приоткрыл коробки.

— О, конфеты! – удивились мы.

Вафельные какие-то, «Три Мишутки». Про меня что-ль?.. Нифига, а процент кто платить будет?.. И почему три?.. Я один такой…

— Блин, Миш, а если так подумать…, - вдруг нахмурился Максим, - Они ведь не часто конфетки едят? Ну, не когда хотят да? Им ведь вон, собирают, значит купить они сами не могут.

— Не знаю…, - пробормотал я.

— Нет, - сказал Морозов, - Не часто.

Мы на него глянули. В ответ он не смотрел – лишь с тоской на коробку.

Затем мы переглянулись с Максимом, и я увидел, как в его глазах загорается огонёк.

— А давайте… давайте тоже задонатим! Как в Бравл Старсе, только в реальной жизни! Ща! – он полез в карман и достал оттуда пару барбарисок, - Во. У меня много, а им важно! Конфеты – важно! Пусть покушают. Мама говорит – надо делиться и не быть жопой!

И тогда… Макс аккуратно кладёт барбариски между упаковок.

Я смотрю на него. Смотрю на Морозова. Сердцебиение ускоряется, окатывает какое-то странное чувство.

— Да я… да ты…, - не нахожу слов, - Да я тоже так сделаю! Я не жопа!

Сую руку в карман и нащупываю крокант. Всегда со мной, это мой оберег. У меня было четыре конфетки, так что я достал три и положил поверх Максиминых. Он, увидев, что у меня больше, затеснялся своего размера подношений, поэтому полез в штаны и с трудом нарыл ещё две, одна из которых полетела следом.

Я насупился. Ну, крыть нечем – ничья, увы. С последними конфетками мы не расстанемся – сегодня ещё чем-то питаться надо. Я без кроканта не проживу.

Максим голова конечно. Нам же не трудно! А детям вон, приятно. Сердце говорит, что это пусть и слегка бесполезное, но правильное решение. На душе теперь хорошо.

Только вот теперь нам интересно другое.

— А ты ничего не положишь? – посмотрели мы на Морозова.

Глядя на всё это, он даже не удосужился хотя бы одну положить! Что за жадность?

— У меня ничего нет, - ответил мальчик.

— В смысле? – не поняли мы, - Тебе мама не даёт конфеток в школу?

— У меня нет мамы.

— Это как? А как ты тогда родился? Ты не мог родиться без мамы!

— Ну, как-то родился…

— Значит у тебя есть…

— У меня. Нет. Родителей! – он повысил голос, сжал кулаки и посмотрел на нас, - Я сирота, понятно?! Никого. У нас. С сестрой. Нет! И не будет! Нас бросили! И мне нечего положить другим детям, потому что у меня, вот представьте, самого ничего нет!

Мы с Максимом застыли. Повисла тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием Леонида.

И до меня всё дошло. Только сейчас. Всё, что я подмечал о Морозове, начиная от одежды и до характера – теперь всё это понятно. Родители не учат его манерам. Папа не покупает ему новенькую одежду каждый сезон. Мама не даёт ему конфеток.

Потому что у него нет мамы, и нет папы.

И мы с Максимом – два дебила, оторванные от реальности. Два ребёнка.

Морозов стоял со сжатыми кулаками и глубоко дышал после крика. Он не хотел плакать, по крайней мере не заметно, но по глазам видно – ему обидно и стыдно в таком признаваться. Обидно, что мы его не поймём. Стыдно – что показывает слабость.

Я глянул на свою ладонь. У меня оставалась ещё одна конфетка, я планировал её съесть с чаем. Но…

— На, - протягиваю я, - Мою положи, но от себя.

— Да, и мою! – сказал Максим.

Мы протянули ему барбариску и крокант. Наше сокровище. Нашу главную страсть.

— Мне не нужны ваши подачки, - процедил Леонид.

— Тебе нет. Сироткам да! А иначе, - Максим включил самую детскую, но идеальную тактику, - Иначе я сам ничего не положу! Я… я выкину вообще! Вот. И это будет на твоей совести!

Я ахнул от такой наглости! Выкинуть?! И не положить?! Но потом до меня допёрло, что это очередная его манипуляция. А вот до Морозова не допёрло – он распахнул глаза от шока!

— Всё-ё-ё, ща выкину! – Максим медленно переворачивал руку, - И детям не достанется! И будут плакать! Гро-о-о-омко! Из-за тебя-я-я!

— Л-ладно, ладно! – резко подбежал Морозов, - Ты вообще сумасшедший?

Он быстро взял из наших рук конфеты и положил сверху.

Хы-хы. Крутяк.

— Всё, довольны?! – он развернулся и увидел наши лыбы, - И что вы улыбаетесь как идиоты?!

Люди пешки… а мы их… м… э-э… пешководы, не знаю, идите нафиг.

Мы с Максимом переглянулись, и теперь уж точно – на душе спокойно и хорошо.

Да и… не знаю, откровение Леонида, кажется, срубило тот барьер, который нагнетал атмосферу.

У меня хорошее предчувствие на этот счё…

— Ладно, пойдём уже дальше коробки таска…

Я резко вскидываю руку! Морозов, уже почти ушедший, останавливается, а Максим замирает. Я вслушиваюсь. Слышу… шорохи. Голоса. Слышу…

Будто кто-то вскрывает коробки и шелестит упаковками.

Я хмурюсь, говорю всем замолчать и тихо следовать за мной. Ориентируясь на сверх-слух, мы шагали по уже оттаявшей земле в сторону шума. Он становился громче и отчётливее. Голоса. Парней. Троих. Далековато от всей кучки. Шорох коробок и пачек конфет. Завоняло табаком.