Нанон

Однако по дороге домой он нос к носу столкнулся с прежним сторожем из Франквиля по имени Бушеро, старым своим приятелем, человеком честным и надежным. Они обнялись, чуть не плача, и Бушеро, проведший ночь в деревне Бонна, где жила его замужняя сестра, рассказал Дюмону все, что тот стремился узнать.

Маркиз де Франквиль скончался за границей, ненадолго пережив жену. О старшем его сыне не было никаких известий. Конфискованное имущество, в том числе парк и замок, продали с торгов, — их купил господин Костежу, можно сказать, даром. Там он поселил свою мать и молоденькую барышню, которую она называла своей внучатой племянницей. Особа эта очень редко показывается на людях, а местные крестьяне поговаривают, что это мадемуазель Луиза де Франквиль, повзрослевшая и очень похорошевшая.

Он, Бушеро, видел ее собственными глазами в двух шагах от себя и не сомневался, что это дочь маркиза; однако тем людям, которые еще помнят Луизу маленькой противной гордячкой, сказал, что это не она. Впрочем, Луизе не угрожает никакая опасность, даже если ее вслух назовут по имени. С тех пор как господин Костежу раскрыл козни Премеля и публично изобличил Памфила в том, что тот вымогал деньги у арестованных богачей и жил на взятки, сила его и уважение к нему я куда как возросли. Господин Костежу с таким упорством разоблачал этих негодяев, что добился для них смертного приговора и отправил обоих на гильотину. Кроме того, Бушеро добавил, что если Эмильен еще находится в заключении, так господин Костежу уж непременно вскорости его освободит, потому что нет на свете человека справедливее и великодушнее, чем господин Костежу.

Поначалу Дюмон не решился довериться Бушеро, он спросил старого друга, не слышал ли тот, будто Эмильен бежал из тюрьмы. Нет, никто ничего не слыхал, а заключенных повсюду было такое множество, что Эмильен, верно, затерялся при пересылках, которым то и дело подвергались арестанты, Я отвечал ему Бушеро. Правда, Памфил пытался разыскать кое-кого из тех, кто исчез, хотя имена их все еще значились в тюремных книгах, но господин Костежу избавил страну от этого злодея, и теперь к ответу призывались только те люди, которые открыто выступали против Республики или были уличены в роялистских интригах. Их ждала суровая кара, но по крайней мере теперь этими делами занимался честный человек, а не мерзавец, измышлявший несуществующие заговоры только для того, чтобы свести счеты с собственными врагами или выжать деньги из насмерть перепуганных людей, попавших под подозрение.

Когда Дюмон понял, что на Бушеро можно положиться, он счел возможным все рассказать старому другу и привести его к нам. Известие о том, что Луиза находится в надежном укрытии, обрадовало Эмильена, и он передал через возвращавшегося во Франквиль Бушеро длинное письмо господину Костежу, в котором поблагодарил его, но в таких осторожных выражениях, что они никак не могли его скомпрометировать. В том же письме он спрашивал господина Костежу, нельзя ли ему, Эмильену, выбраться из своего убежища и исполнить наконец свое давнее желание, то есть пойти на военную Я службу. Спрашивал он также о том, не могут ли его друзья Я вернуться в монастырь, не претерпев при этом никаких утеснений.

Ответ господина Костежу пришел к нам через неделю — его доставил все тот же достойный Бушеро, проникшийся участием к Эмильену, словно тот был ему родня.

«Мой дорогой мальчик, — писал господин Костежу, — оставайтесь там, где вы есть; скоро вы сможете беспрепятственно выйти из своего убежища и выполнить долг перед родиной. Нам все еще приходится держать людей в узде и страхе, и хотя мы самым тщательным образом очистили революционные трибуналы от недостойных личностей, все же нам никак не добиться, чтобы все наши деятели были честны и разумны. При таком сложном положении ми, конечно, то и дело допускаем роковые ошибки. Пересмотр дела Премеля полностью снял с вас подозрение в преступных делах или замыслах, но у нас так много всяческих хлопот, что мне очень бы не хотелось во второй раз заниматься вашим спасением. Ведь в этом случае меня обязательно сочтут за покровителя вашего семейства. Довольно и того, что моя матушка опекает вашу сестру. Посему оставайтесь покамест невидимкой и не теряйте надежды на то, что в скором времени во Франции утвердится царство справедливости: Робеспьеру и Сен-Жюсту вот-вот удастся сокрушить врагов, и Республика, избавленная от всякой нечисти, станет той, какой должна быть, какой наши вожди хотят видеть ее, — то есть нежной матерью, любовно собирающей вокруг себя своих детей, дарующей им счастье и безопасность. Да, мой юный друг, потерпите еще несколько недель, и вы увидите, как жестоко и сурово будут наказаны предатели, вершившие гнусные преступления и пытавшиеся продать врагам и запятнать наше великое дело. По мере сил и возможностей я уже начал действовать и надеюсь, что помогу очистить нацию от презренных негодяев, подобных Памфилу и Премелю. Тогда спасенная Франция станет царством святого братства».

Затем следовал постскриптум: