Нансен

Нет нужды описывать путешествие, полное явных и мнимых опасностей. Кто не знает, как в детстве пугает лесная темь, населенная неведомыми сказочными существами. Обычно молчаливая, чаща вдруг оживает: то послышатся в ней какие-то странные, пугающие голоса, то вспыхнут яркими огоньками чьи-то следящие глаза, то возникнут и вмиг исчезнут огромные, чудовищные тени. Конечно, это балуются лешие, водяные, вурдалаки и прочая нечисть, испокон века обитающая в лесном царстве.

А как коварны в лесу ямы, скрытые буреломом, и совсем не легко вскарабкиваться на отвесные скалы, продираться сквозь колкие кустарники и тесный строй деревьев, простирающих навстречу свои длинные, цепкие лапы!

Если забредешь в дебри Нормаркена ночью, то испытаешь невесть какие страхи. На каждом шагу там подстерегают опасности, рожденные вымыслом и действительностью.

Нет людей, ничего не боящихся. Храбрец, как и все люди, испытывает страх, однако он преодолевает его и смело идет навстречу опасности. Фритьоф и его младший брат в испуге шарахались от собственной тени. Александр даже всплакнул, когда из зарослей папоротника неожиданно выскочил лохматый черный зверь.

— Стыдно плакать! — прикрикнул Фритьоф, хотя сам изрядно струхнул, приняв Санга за волка. — Не будь плаксой! Ты не маленький, надо сдерживать себя.

Последние слова часто приходилось слышать от матери, и Фритьоф даже повторил их с той же суровой и одновременно нежной интонацией. Покровительственно взял он младшего брата за руку и повел навстречу грозным лесным призракам.

Брели они в полном молчании, долго. В темноте спотыкались, падали, а поднявшись на ноги, снова упорно продирались сквозь зеленые преграды. Не скоро выбрались из нормаркенской чащи. Когда, наконец, показалась усадьба Сторе-Френ, настала уже глубокая ночь.

— Что там за огоньки? — прошептал Александр. — Бон в роще и на берегу тоже… Бегают с фонарями. Что случилось?

— Нас ищут. Беспокоятся, думают, утонули… — мрачно откликнулся Фритьоф. — Ну и попадет нам!..

Мужество вовсе покинуло его, когда из темноты послышался голос матери:

— Вы ли это, дети? Где пропадали?

В семье Нансенов ложь считалась самым великим грехом: „Лгут только трусы. Говорите всегда правду!“ Потому на вопрос матери Фритьоф ответил без-обиняков:

— Ходили в долину Серке!

Наступило молчание. Теперь следовало ждать серьезного наказания. Но мать только промолвила:

— Вот удивительные дети! — И добавила задумчиво: — Особенно ты, Фритьоф…

Ни слова упрека! А в глазах матери стояли слезы… Через несколько дней фру Нансен поступила совсем неожиданно.

— Мальчики! — обратилась она к сыновьям. — Если хотите ловить рыбу в Нормаркене, идите. Мы так решили с отцом. Можете заночевать в хижине Оле Кнуба. Сегодня его жена приносила ягоды, говорит, в долине Серке ягод сколько угодно. А форель, клюет даже на муху.

Братья опешили, услышав эти слова. Родители, обычно державшие их в строгости, вдруг сами предлагают отправиться в дальний поход. Что-то тут неспроста! Видно, решили воспитывать на новый лад. Во всяком случае, мальчики не заставили себя уговаривать, живо собрались в путь.

Мать долго смотрела им вслед, и снова глаза ее затуманились, когда взгляд упал на старшего сына.

— Фритьоф… — тихо прошептала она. — Надежда моя…

С тех пор родители не стесняли свободы детей, особенно своего старшего сына.

Леса и горы вокруг усадьбы Сторе-Френ и зимой не теряли своей красоты. Природа просто сменяла свой легкий зеленый наряд на снежную шубу.

Едва полетели белые мухи — предвестницы грядущей зимы, Фритьоф вышел на городскую дорогу и стал караулить. Кого? Человека, который заронил мечту о великом мальчишеском счастье.

Старый типографщик всегда точно в одно 'время ходил к себе на работу. Караулить пришлось недолго. Едва показалась его высокая фигура и седая борода, Фритьоф бросился навстречу.

— Здравствуйте, господин Фабрициус!

— А-а-а, мой юный друг! Небось с поручением от господина Бальдура Нансена? Или фру Нансен что-нибудь просит для хозяйства захватить из города?

— Нет, господин Фабрициус! У меня личное дело.

— Личное? Ишь ты!.. Говори!

— Что же лыжи-то? А?

— Какие?

— Те, что вы обещали подарить.

— Ах, вот в чем дело! Получишь, получишь… Фабрициус, видно, спешил, и разговор оборвался.

Через несколько дней Фритьоф опять подкараулил его на дороге. И снова повторил свой вопрос:

— Что же лыжи?

— Получишь, получишь. Настойчивый, упорный ты, паренек! — рассмеялся Фабрициус. — Запомни: „Все приходит вовремя для тех, кто умеет ждать“.

Сверкающий белый полог уже плотно укутал землю, когда, наконец, свершилось то, о чем так мечталось. Однажды, только Фритьоф вернулся из школы, младшая сестра Ида радостно сообщила:

— Посылка тебе! Большая-большая… Длинная… Кажется, из Парижа…

— Выдумщица! Вечно сочиняешь всякие сказки… — Фритьоф даже рассердился на шутку сестры.

— Нет, правда. Вот за дверью!

Действительно, хотя не из Парижа, что для красного словца придумала фантазерка Ида, — за дверью, прислоненные к стене, стояли лыжи. Новые… Настоящие…