Нансен. Человек и миф

В рождественские вечера он любил сидеть у нас в гостиной, — пишет он, — на столе стояли традиционные печенья, а мы спорили о правде жизни и слушали романсы в исполнении моей сестры. Самые лучшие стороны его характера проявлялись в такие вечера. Он мог сидеть и слушать музыку часами, погружаясь в неё целиком и прекрасно чувствуя её. Когда романс заканчивался, он тут же принимался исполнять собственные фантазии на заданную тему, и остановить его было невозможно. Он очень любил Шумана и Шуберта за неистовство чувств, но всегда требовал и непременного исполнения произведений наших, норвежских композиторов и поэтов. Было просто удивительно, что у такого молодого человека было столь глубокое и истинное понимание музыки и литературы, у человека, который обладал невероятной выдержкой и решительностью. <…> Он любил декламировать стихи на память. Читал строфу за строфой, и, когда я думал: «Нет, больше он помнить уже не может!» — он продолжал читать дальше, не прерываясь ни на мгновение. Особенно часто он любил читать ибсеновскую поэму «На высотах», которую помнил от начала и до конца, и «Плач Ингеборг» из тегнеровской «Саги о Фритьофе», и ещё один отрывок из той же поэмы. Довольно забавно, что ничто не могло доставить ему большей радости, чем чтение диалога между Фритьофом и Бьёрном. Он никогда не мог удержаться от смеха, когда читал следующие строки:

Фритьоф! На глупость твою негодую:
Стоит ли женщина грусти твоей!
Мир ими полон, к досаде моей.
Тысячью новых заменишь любую.
Хочешь, чтоб целый корабль привёз
Этого груза я с жаркого Юга?
Тише овечек, румянее роз!
Мы в дележе не обидим друг друга[20].

Неудивительно, что друг Нансена вспоминает именно эти его любимые образчики поэзии. Строфы из «Саги о Фритьофе» говорят сами за себя, впрочем, как и заключительные строки поэмы Ибсена:

Мне теперь не нужны былые мечты.
Лишь о вышнем я думаю взгляде.
Я теперь закалён. Сам себе господин,
Я иду по высотам отныне.
Я недаром сюда поднялся из низин.
Здесь свобода и Бог. Их обрёл я один,
Все другие бредут в долине[21].

Нансен, как мы уже говорили, очень много и жадно читает в это время, регулярно посылает отцу книги и обсуждает с ним в письмах их литературные достоинства. Так, он рекомендует Бальдуру почитать Кристиана Эльстера[22]. В ответ на отправленный научный труд Пастера он получает от отца письмо, в котором тот пишет, с каким нетерпением ждёт приезда сына Для обсуждения этой книги, потому что не смог в полной мере оценить его научное значение, так как «мало изучал химию». Луи Пастер приезжал в Берген после конгресса в Копенгагене в конце 1884 года, и Фритьоф имел возможность познакомиться с ним лично. По свидетельству дочери Нансена Лив, именно Пастер убедил её отца поехать в Европу ознакомиться с достижениями современной науки и работой учёных.

Надо сказать, что Берген, вопреки опасениям Бальдура Нансена, был в те времена не окраиной науки, а одним из её международных центров. Так, кроме Пастера в музей приезжал изучить результаты исследований Армауэра Хансена Артур Конан Дойл, который в то время работал практикующим врачом, и многие другие известные иностранцы.