Наоборот

Небо стало словно оборотной стороной горностаевой шкуры -- на этом черном геральдическом ложе белели пятнышки снега.

Налетел ледяной ветер, закружил снежинки и спутал узор.

Геральдический горностай обрел свое обычное лицо и стал белым, и на нем проступили черные пятнышки ночи.

Дез Эссент закрыл окно. После каминного жара холод был резким и пронизывающим. Съежившись, дез Эссент подсел к огню. Чтобы согреться, ему захотелось что-нибудь выпить.

Он прошел в столовую и открыл шкаф-поставец. Там на крошечных сандаловых подставках выстроился ряд бочонков с серебряными краниками.

Называл он эту ликерную батарею своим губным органом.

Особая соединительная трубка позволяла пользоваться всеми кранами одновременно. Стоило нажать некую незримую кнопку -- и скрытые под кранами стаканчики дружно наполнялись.

И тогда "орган" оживал. Выступали клапаны с надписью "флейта", "рог", "челеста". Можно было приступать к делу. Дез Эссент брал на язык каплю напитка и, как бы исполняя внутреннюю симфонию, добивался тождества между вкусовым и звуковым ощущением!

Дело в том, что, по мнению дез Эссента, все напитки вторят звучанию определенного инструмента. Сухой Кюрасао, к примеру, походит на бархатистый суховатый кларнет. Кюммель отдает гнусавостью гобоя. Мятный и анисовый ликеры подобны флейте -- и острые, и сладкие, и резкие, и мягкие; а вот, скажем, вишневка неистова, как труба. Джин и виски пронзают, как тромбон и корнет-а-пистон. Виноградная водка кажется оглушительной тубой, а хиосское раки и прочая огненная вода -- это кимвалы и бой барабанный!

Дез Эссент считал, что аналогию можно было бы расширить и создать для услады дегустатора струнный квартет: во-первых, скрипка -- все равно что добрая старая водка, крепкая, но изысканная; во-вторых, альт и ром одинаковы по тембру и густоте звука; в-третьих, анисовая крепкая настойка -- настоящая виолончель, то душераздирающая и пронзительная, то нежная и тихая; и, наконец, в-четвертых, чистая старая можжевеловка столь же полновесна и солидна, как контрабас. Если же кто-то пожелает квинтет, то для этого потребуется еще и арфа -- дрожь серебристо-хрупкого стаккато перцовки.

На этом аналогия не заканчивалась. Диапазон мелодии возлияния знал и свои оттенки. Достаточно было вспомнить, что бенедиктин -- это минор в мажоре напитков, которые в винных картах-партитурах снабжены пометой "шартрез зеленый".

Познав все это, дез Эссент, благодаря долгим упражнениям, сделал свое небо местом исполнения беззвучных мелодий -- похоронных маршей, соло мяты или дуэта рома с аниcjвкой.

Переложил он на винный язык даже знаменитые музыкальные сочинения, которые были неразлучны со своим автором и посредством сходства или отличия искусно приготовленных коктейлей передавали его мысли во всех их отличительных особенностях.

Иной раз он и сам сочинял музыку. Черносмородинной наливкой исполнил с соловьиным посвистом и щелканием пастораль, а сладким шоколадным ликером спел знаменитые в прошлом романсы "Песня Эстеллы" и "Ах, матушка, узнай".

Однако в этот вечер дез Эссенту не хотелось музицировать. И он извлек из органчика лишь одну ноту, взяв бокальчик, предварительно наполненный ирландским виски.

Он снова сел в кресло и стал смаковать свой овсяно-ячменный сок с горьковатым дымком креозота.

Знакомые вкус и запах пробудили воспоминания, давным-давно забытое. Подобно Фениксу, это впечатление возникло из небытия и вызвало то же самое ощущение, какое было у него во рту, когда -- давно уже -- хаживал он к зубным врачам.

Дез Эссент вспомнил всех когда-либо виденных им дантистов, но, понемногу сосредоточившись, начал размышлять об одном из них, которого, благодаря давнему невероятному случаю, запомнил особенно.

Было это три года назад. Однажды ночью у него нестерпимо разболелся зуб. От боли дез Эссент чуть не сошел с ума, бегал из угла в угол, делал примочки.

Но зуб уже был запломбирован, и домашние средства здесь не годились. Помочь мог только врач. Дез Эссент в нетерпении ждал утра, решившись на любое лечение, лишь бы прекратилась боль.

Держась за щеку, он раздумывал, как поступить. Все известные ему дантисты -- богатые люди, дельцы, с которыми не так-то просто иметь дело. Записываться к ним на прием нужно заранее. Но это невозможно, ждать я не в силах, думал он. И решил пойти к первому попавшемуся зубодеру, к одному из тех эскулапов с козьей ножкой, которые, может, и не мастера лечить кариес и заделывать дырки, но зато вырвут самый упрямый зуб в мгновение ока. Они берутся за дело ни свет ни заря, и прийти к ним можно без записи. Наконец пробило семь. Он выбежал из дома и, вспомнив об одном таком коновале и "народном целителе", который обитал на набережной, помчался по улице, кусая носовой платок и сдерживая слезы.