Нападение

– Во-первых, журнал внизу. Во-вторых, Тарас, своих-то и надо бояться больше всего.

– Мне же караульных по постам разводить…

– Беда вода! Ты ребят предупреди, что я их разведу. Первый раз, что ли? За сорок минут ты в бойлерной все и посмотришь. Тепло, светло.

– Лады, подходит, – сказал Пашкин, предчувствуя очарование встречи с прекрасными иностранками. Повернулся к смене. – Ребята, вас Елизар разведет. А мне в бойлерную приказано зайти.

Вместе с Елизаровым они подошли к металлической двери. Пашкин сам приоткрыл ее. В лицо дохнуло сырым теплом.

– Пять ступенек вниз, – предупредил Елизаров. – Выключатель справа.

– Знаю. – Пашкин сделал несколько шагов и вдруг захрипел, захлебываясь кровью.

Елизаров не зря точил нож. Разрубая кожу, хрящи, мышцы, острый клинок вошел в спину, пропорол легкое и вонзился в сердце.

Толкнув тяжелое тело вниз на руки появившемуся из-за угла Топорку, Елизаров вполголоса скомандовал:

– Убери. И ждите, сейчас пойдут.

Он взбежал вверх по ступенькам, вышел наружу. Солдаты топтались на месте, ожидая разводящего.

– Вот что, мужики, – сказал Елизаров. – У меня завтра день рождения. Такое положено отмечать. Есть пивко. – Он достал из кармана жестяную банку. – Фирма! Называется «Гёссер». Кто желает – по одному в бойлерную. Банки на столе. Больше двух не хватать. Выпил – и быстро через запасный вход на ту сторону. Там вас ждет Пашкин.

Первым вниз по ступеням побежал Кирук Албутов, чуваш, добрый, веселый малый. Минуты полторы спустя Елизаров подтолкнул в спину второго. Напутствовал весело:

– Не обпейся!

Засеменил ногами к железной двери невысокий, крепенький, как боровичок, Гарай Изергеев, мариец из Йошкар-Олы…

Семь человек один за другим спустились в бойлерную, и ни один из них не вышел оттуда…

Луна медленно уходила за кромку леса. Рядовой Борцов проводил ее взглядом и вдруг увидел, как над ним бесшумно пронеслась огромная тень. Это филин, живший в дупле старого дуба, полетел на ночной промысел. В первый раз заступив на пост, а было то без малого год назад, и увидев мелькнувшую над головой зловещую тень, Борцов испугался. Вернувшись в караульное помещение, поделился страхами с приятелем, сержантом Картузовым. «Это вампир, – определил тот уверенно. – Как наступает их час, они летят на охоту. Кровь сосать. Летают бесшумно и невидимо». «Как же я увидел?» – усомнился Борцов. «Ты его тень засек, потому как он заслонил свет. По тени можно даже невидимку обнаружить». «Почему же они днем не летают?» – спросил Борцов. «Время вампиров наступает ночью», – авторитетно заявил Картузов.

Их разговор услыхал прапорщик Брянцев. Сказал сержанту ворчливо: «Ты, мой друг, не разводи суеверий. Это филин Федот. Он постоянный житель на нашем объекте».

Теперь, заметив Федота, Борцов усмехнулся, подумав, что наступила ночь вампиров, хотя сами они всего лишь дикое суеверие…

Солдат прошелся вдоль стены хранилища, остановился на углу и вдруг услышал хруст гравия. Это, по всем признакам, шла смена.

– Стой, кто идет! – прокричал Борцов с тягучей ленцой в голосе.

Это был обычный оклик, вызванный не какими-то чрезвычайными обстоятельствами, а всего лишь требованиями устава. Положено кричать именно так, вот и кричат часовые, хотя вполне достоверно знают, что идут товарищи.

– Разводящий со сменой! – раздался ответ, такой же формальный, каким был сам оклик.

Борцову полагалось сделать очередной ритуальный ход, весело крикнув: «Разводящий, ко мне! Остальные на месте!» После этого разводящий должен подойти к часовому один.

Но когда, повинуясь приказу, смена остановилась, Борцову вдруг показалось, что шагавший к нему разводящий вовсе не Пашкин – кривоногий увалень, а кто-то другой – легкий, быстрый. Почему произошла подмена? Скорее всего, подполковник Иконников, въедливый и хитрый служака, решил проверить бдительность часовых и приказал исполнять роль разводящего кому-то из караульной смены. Нет, товарищ подполковник, этот номер у вас не пройдет, сказал себе Борцов и крикнул:

– Стой! Стрелять буду! Разводящему осветить лицо!

И тут он увидел, как внезапно тронулась с места и пошла вперед сразу вся смена, словно проверяя его на решительность.

– Всем стоять! – заорал Борцов.

Команда «Стоять!» не записана в устав, но обстоятельства казались Борцову крайне странными. В его голосе было столько отчаяния и злости, что смена снова остановилась.

– Кончай, Борец! – прокричал тот, кто выступал в роли разводящего, и часовому стало ясно: это сержант Елизаров.

– Назад!

Борцов решил, что лучше прослыть формалистом и занудой, чем потом подвергнуться дружному осмеянию. Вот, мол, позволил Иконникову в ходе инспекторской проверки обдурить себя за здорово живешь.

– Я тебе сказал, кончай! – зло заорал в ответ Елизаров. – Понос прохватил твоего Тараса! Я за него.