Напарники (СИ)

По мере продвижения вглубь леса я стал всё отчётливее слышать какие-то шорохи, звучавшие чуть тише моих собственных шагов и биения ошарашенного сердца. Застыв за завесой из кустарника, я прищурил глаза, всматриваясь в каждый миллиметр картины, которую я вижу.

Мальчик сидит спиной ко мне, перед ним собака. Она лежит, её брюхо вспорото, яркие пятна крови отчётливо видны на некогда белой шкуре. Я не мог направить наконечник стрелы в сторону головы ребёнка, просто не мог. Я не хотел видеть то, что вижу. В глазах всё поплыло, во рту пересохло.

Но тут я заметил, что в запачканной кровью руке Мартина осознанно сжат нож. Мальчик подцепил острием сердце собаки и чуть приподнял его над грудной клеткой животного, с интересом разглядывая.

Даже слово растерянность не описывает моего состояния. Я не знал, что сказать, как к нему подойти и какой реакции от парня ожидать. Сжав зубы до противного скрипа, я медленно двинулся к Марти, специально погромче, чтобы моё появление не было для него неожиданностью.

Марти резко обернулся. Он продолжал держать нож над распотрошённой собакой спокойной, не дрожащей рукой. А его взгляд всего секунду не выражал ничего, был пустым, словно мальчишка был запрограммированной машиной, вдруг приобрёл жалостливую искру. Нож выпал из его маленькой руки, мальчишка резко поднялся, переминаясь с ноги на ногу, потёртые джинсы на коленях были испачканы землёй и травой.

- Какого чёрта, старик? – выговорил я, не зная, куда себя деть.

Марти завёл окровавленные руки за спину, ничего не отвечая. Я медленно приблизился к нему. Не знаю отчего, но я старался не совершать резких движений и, будто чего-то боясь, поднял нож с земли, отведя руку с ним подальше от Мартина. Я посмотрел на собаку, точнее то, что от неё осталось, а потом перевёл растерянный взгляд на мальчика.

Неужели это он сделал? Ребёнок с холодным бесчувственным взглядом, некогда уверенно стрелявший в ходячего, так пугающий тётку-экстрасенса? Нет, чёрт возьми. Это мой ребёнок, я обязан разобраться и помочь парню.

- В лес один ты больше не ходишь, маленький маньяк, - я хотел сказать это шутливо, но получилось весьма строго.

Мальчик, опустив голову и багровые кисти рук, послушно отправился к машинам. Я шёл за ним, а моё сердце колотилось, чуть ли не громче прежнего. Мы с ним всё переживём, всё преодолеем, я не дам стать мальчишке кровавым отморозком. Всё будет хорошо…всё, блять, будет лучше, чем сейчас.

Я усердно оттираю его руки, поливая водой из пластиковой бутылки. Марти – словно кукла, позволяет делать с ним всё, что угодно: он не бежит, не истерит, не прячется и не извиняется…не чувствует вины…он спокойно садится в машину и откидывается на сиденье, прикрыв глаза. Проснувшаяся Кэрол обводит нас обеспокоенным взглядом. Жутко это – просыпаться в одиночестве. Буркнул ей, что ходили по нужде. Не свожу глаз с мальчугана. Недавно я понял, что чувствую его своим сыном, которого у меня никогда не было, я защищаю и забочусь о нём так же, как когда-то это делала Джули, а теперь моя привязанность к ребёнку столкнулась с этим взглядом…взглядом равнодушия с каплей заинтересованности к журчащей крови. Я мечтал о нормальной семье, возможно, во мне даже появилось какая-то уверенность в том, что благодаря мальцу образование этой семьи было бы вероятным. А теперь вся нормальность теряется на фоне этого кровожадного выражения лица.

Когда-то я накричал на Джули за её чрезмерное волнение по поводу жестокости Марти, теперь и на себя хочется накричать, но факт ножом не заколешь. Этот мальчик уже не был прежним Мартином, он стал кем-то другим…

========== Глава XXV. Финал. ==========

Хрен знает, какой месяц на дворе, только вот становится так тепло, что куртку пришлось повязать на талии и каждые пять минут вытирать пот со лба. А я ещё в пределах границ Алабамы.

Последние два дня как-то невероятно туго со жратвой, и я просто плетусь прямо по обочине шоссе, дабы не терять из виду запылившиеся таблички с указаниями городов. Мои скитания начали мало-помалу выбивать из меня последние капли надежды, теплящиеся в моём сердце. От усталости и безразличия, ходячие проплывают мимо настолько плавно, что я даже не замечаю, как моя рука с катаной в сотый раз раскалывает голову мертвеца на две равные части: настолько обыденным и автоматическим стало это движение.

Мучительная жажда сделала рот клейким и не разлипающимся, но отодвинула голод на задний план. В сумке за плечами только пустые пластиковые бутылки, выводящие из себя своим дразнящим шебуршанием.

За спиной послышался тарахтящий гул мотора. Я нехотя оглянулась назад, понимая, что отсутствие энергии заставляет ноги по-прежнему передвигаться по обочине, а не бежать в лес, что есть сил. Я лишь коснулась охотничьего ножа, заткнутого за пояс, чтобы убедиться в том, что я всегда смогу его моментально вытащить и защитить себя.

За гулом одиночного мотора послышался звук трения покрышек о мелкие камни обочины, запылённый бежевый додж съехал с шоссе и, скинув скорость до минимума, поравнялся со мной.

Из открытого окна показалось обросшее лицо водителя: