Напарница

— Вы уверены, сударыня? У меня создалось обратное ощущение.

— Разве, сударь? Но почему?

— Вы то и дело прижимаете руки к вискам, словно у вас мигрень, а, кроме того, ничего не едите.

— Благодарю вас, сударь, но всё дело в том, что я просто не голодна.

Дворянин порылся в вазочке, выбирая фрукт, и кинул мне абрикос, который я едва успела поймать, распахнув в этом движении плащ. Мой собеседник издал довольный смешок, когда я с досадливым возгласом вновь устраивалась в кресле поудобнее и закутывалась.

— Ешьте! — предложил он. — Я сам выбирал их для вас. Ешьте!

Мне, наконец, стало ясно, чего он добивался: вуаль полностью закрывала лицо, оставляя видимыми только глаза (нововведение, которое ввёл в мой наряд напарник). Чтобы съесть предложенное угощение, мне придётся открыть по крайней мере нижнюю половину лица и оказаться с информатором в равных условиях. Я положила абрикос на стол и покачала головой.

— Зачем вам это? — тихо спросила я. Дворянин не ответил. — Ваша информация заслуживает пятидесяти марок, а вы — доверия с нашей стороны.

— Именно поэтому, — ответил дворянин на недосказанный вопрос и пояснил, не оставляя сомнений в том, что он понял меня правильно: — я хочу знать, с кем имею дело. Хочу, чтобы вы были у меня в руках.

Я не ответила, да он и не ждал ответа. Открыла принесённую с собой сумку, достала кошелёк и отсчитала пятьдесят марок: пять банковских билетов[19] по десять марок каждый. Помедлив, положила на стол и кинула рядом с ними серебряную монетку в один грош, которая покатилась по столу и была на самом краю остановлена дворянином.

— Вы довольны? — спросила я почти холодно.

— Вполне, сударыня, вполне.

Он поднялся с кресла, собрал деньги — за исключением гроша — со стола и рассовал по карманам камзола. Монетку же сначала зажал в кулаке, а после принялся подкидывать на ладони. Маленький серебряный кружочек тускло сверкал при свете свечей, чем-то напоминая кинжал убийцы с площади.

— Сударь?.. — напомнила я о себе, когда эта нелепая сцена затянулась.

— Вы ещё здесь? — нарочито удивился дворянин, пряча монетку в карман вслед за банковскими билетами. — Что же, тогда предлагаю отметить сделку, как полагается в таких случаях.

К некоторому моему удивлению, он достал штопор из кармана камзола и, перехватив мой изумлённый взгляд, пояснил:

— Забыл подготовить.

Я невольно улыбнулась, но ничего не сказала и молча смотрела, как информатор сбивает сургуч с бутылки, выкручивает пробку и разливает вино по бокалам. У него были красивые руки — о таких говорят «аристократические», хотя они вовсе не свойственны всем аристократам без исключения, и его движения почему-то заставляли думать, что этот человек не зря носит на боку шпагу. Он протянул мне бокал так, что я была вынуждена покинуть уютные объятья кресла и потянуться за ним, распахивая на груди плащ. Внимательный взгляд дворянина заставлял наводил на мысль, что он старательно запоминает каждую деталь, которая поможет ему узнать меня при свете дня.

— Ваше здоровье, сударыня!

Мы чокнулись бокалами, и дворянин отсалютовал мне своим. Я повторила его жест.

— За плодотворное сотрудничество! — воскликнул информатор и поднёс бокал к губам. Я сделала тоже самое, осторожно приподняв нижний край вуали. Напарнику стоило проделать дыру и напротив рта, но кто же знал, что мне в этом наряде придётся есть и пить?

Вино было хорошее, немного, правда, крепковато и сладкое, а я любила сухое. Я сделала глоток и отставила бокал в сторону.

— Итак, сударь?..

— Сколько вы дадите за «почтовые станции»? — бросил незнакомец так небрежно, как будто речь шла о карточной игре.

Я мгновение помедлила, не зная точно, о чём он говорит, потом раздался мысленный ответ напарника, и я произнесла его вслух:

— Сто — сто пятьдесят марок, в зависимости от достоверности сведений и количества станций.