Напарницы

– Ну это-то как раз понятно. Провидческий дар часто передается по наследству, и, если он сильный, девочка рождается с таким родимым пятном, как у меня. А значит, с самого рождения мне постоянно твердили бы, как мне повезло, что я обязательно должна пробудить дар и максимально развить его, и все такое прочее. И, скорее всего, я бы так и сделала. А если бы засомневалась или вообще отказалась, со мной вполне могли бы поступить так, как это сейчас сделал Агуду, – пробудить дар насильно. Но если сейчас, как Сия мне объяснила, никто не может заставить меня работать именно видящей, а значит, у меня действительно есть выбор, то, если бы дар пробудили в четырнадцать, я не уверена, что смогла бы противостоять давлению окружающих.

– Ты очень сильная! – уверенно заявила Аулэ.

– Но ребенок, даже подросток, может противостоять взрослым только до определенного предела, – покачала головой Энту, – особенно если эти взрослые абсолютно единодушны в том, как ему следует поступать.

– Тут не поспоришь, – вздохнула Аулэ, вспомнив своих родителей.

– Так что неизвестно, чем бы все закончилось. Да и наш приют моя мать явно выбрала неслучайно – это одно из немногих мест, где меня не попытались бы заставить. Знаешь, меня никто даже не уговаривал – я отказалась, воспитательницы покивали, сказали, что я в любое время могу передумать, и мы больше никогда не возвращались к этому вопросу.

– Так ты не злишься не нее?

– На нее – нет. А вот на Агуду – да.

Пару минут они посидели в молчании, а потом Аулэ все-таки решилась и сказала:

– Я ведь вчера за ужином все ему высказала и пообещала, что, если он снова тебя обидит, я не только напишу жалобу королеве, но и передам эту истории во все газеты!

– Вот это да! Ты настоящий друг! – Энту порывисто обняла Аулэ и добавила: – И я очень тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю, – ответила Аулэ, обнимая ее в ответ. – И вместе мы обязательно что-нибудь придумаем. Если ты не захочешь общаться с Агуду, то и не будешь, хотя…

– Хотя что?

– Хотя он сказал вчера, что, как дознаватель, считает, что поступил совершенно правильно, а как мужчина, понимает, что его поведение было абсолютно неприемлемо.

– Считаешь, что он небезнадежен? – печально улыбнулась Энту.

– А ты разве так не считаешь?

– Я считаю, что лучше мне было бы никогда его не встречать! – отрезала Энту.

– Но…

– Я поверила ему, понимаешь – поверила! А он это доверие предал! – горячо воскликнула Энту. – Это… Я даже не знаю, с чем это можно сравнить. Я раньше думала, что когда говорят, что душа болит, – это просто художественное преувеличение. А оказалось, что так оно и есть – болит! Прямо ноет и ноет в груди! Прости, не могу больше об этом говорить, иначе снова расплачусь, а мне надо заниматься.

– А можно мне позаниматься вместе с тобой?

– Конечно! Так даже будет лучше. Честно говоря, мне сейчас совсем не хочется оставаться одной.

Они занимались до самого обеда. А после обеда, как и после ужина, Энту занималась с Сией, а Аулэ гуляла с Доусэ, чтобы им не мешать. И первые достижения не заставили себя долго ждать: Энту сумела почувствовать нужное состояние и стала понимать, к какому именно результату ей следует стремиться.

С остальным же было гораздо хуже – исчезнуть из ее жизни даже на время Агуду не пожелал. Вопреки надеждам Энту, он являлся и на обед, и на ужин, садился рядом с ней, но заговаривать не пытался, только время от времени бросал искоса тоскливые взгляды. Находиться рядом с ним было… больно. Больно от того, как он с ней поступил, больно от того, что ему тоже больно. Больно, больно, больно, больно… Не-вы-но-си-мо! И постоянно хотелось плакать. Но Энту чудовищным усилием воли держалась и только поздно вечером, когда Аулэ уже заснула, дала волю слезам, уткнувшись в подушку, чтобы не разбудить подругу.

* * *

На следующее утро за завтраком Вана, внимательно всмотревшись во все еще опухшее лицо Энту, постановила:

– Это никуда не годится! У нас сегодня торжественное объявление результатов конкурсов профессионального мастерства и прием, на котором мы наконец-то узнаем, кто из наших «достойных молодых людей» – Главный Королевский дознаватель. И мы все должны выглядеть потрясающе! И ты тоже.

– Ой, да ладно, – попыталась отмахнуться Энту.

– И слышать ничего не хочу! – возмутилась Вана. – Раз уж ты поленилась воспользоваться косметическим заклинанием от отеков, которому я вас научила, я, так уж и быть, сама его на тебя наложу. А потом еще сделаем тебе увлажняющую масочку, такие, кстати, всем нам тоже не помешают, и ты будешь прелестна, как цветущий олеандр!

– Они вообще-то ядовитые, – буркнула Энту.

– Вот именно! – многозначительно приподняла брови Вана. – Прекрасная и опасная – это то, что нужно в твоем случае. Если уж мужчина повел себя как дикий лагарту, он должен сожалеть об этом безмерно. А ничто так не способствует пробуждению у мужчины сожалений и желания загладить свою вину, как неотразимо выглядящая, но недоступная женщина.

– Ладно, – с тяжелым вздохом согласилась Энту, – давай сделаем так, как ты предлагаешь.