НАПАСТЬ (сборник)

Кто они были такие? Двое противников посреди обломков боевого корабля, готовые вступить в смертельную рукопашную схватку?

Десятки табличек, размещенных у основания панно, описывали суть происшествия на всех языках Федерации.

Описывалась на этих табличках легендарная дуэль двух кораблей — орлигианского и землянского. Командиры этих кораблей оказались настолько равны по силам и мастерству, что ухитрились разнести друг дружку в пух и прах и, потеряв всех членов своих экипажей, грохнулись на какую‑то неведомую планету. Орлигианин, ведомый чувством любопытства, решил поинтересоваться устройством землянского корабля, разбитого почти вдребезги, где и обнаружил полуживого землянина. Вот так они и познакомились.

Для них война была окончена, потому что жутко раненному землянину только и оставалось, что ожидать смерти, а орлигианин понятия не имел о том, ответит ли кто‑нибудь, а если ответит, то когда, на посланный им сигнал бедствия. Абстрактная ненависть, которую они некогда питали друг к другу, успела испариться за шесть часов, в течение которых продолжалась беспримерная дуэль, и сменилась чувством взаимного уважения и высокой оценки профессионализма, продемонстрированного каждым из них. Посему орлигианин и землянин предприняли попытку пообщаться. Попытка удалась.

Процесс этот был медленным, мучительным и очень болезненным для них обоих, но когда они заговорили, они ничего не утаили друг от друга. Орлигианин понял: какое бы чудовищное нарушение субординации он ни допустил на словах, оно бы умерло вместе с этим землянином. Тот, в свою очередь, ощутил сочувствие со стороны бывшего противника. К тому же он испытывал такую страшную боль, что о своих начальниках говорил без всякого стеснения. Во время этой беседы землянину удалось узнать о том, какова точка зрения его противника на тот глупейший инцидент, из‑за которого, собственно, и разгорелась землянско‑орлигианская война.

Разговор бывших соперников близился к концу, когда приземлился оказавшийся поблизости от этой планеты орлигианский корабль и его командир, оценив сложившуюся ситуацию, дал по полуразрушенному землянскому кораблю залп из орлигианского стоппера.

Даже теперь Мак Эван не разобрался окончательно в принципе действия главного орлигианского космического оружия. Оружие это было способно окружить небольшой корабль либо жизненно важные отсеки корабля покрупнее статическим полем, внутри которого сразу замирало все движущееся. Ни корабль, ни его обитатели не получали никаких физических повреждений, но если бы кто‑то попробовал хотя бы поцарапать поверхность обработанного стоппером корабля или проткнуть кожу кого‑нибудь из находящихся внутри такого корабля иглой, то последовал бы взрыв, по мощности равный ядерному.

Однако орлигианское обездвиживающее поле имело не только военную, но и мирную область применения.

С превеликой трудностью часть отсека управления вместе с находящимися в ней обездвиженными телами орлигианина и землянина была перевезена на Орлигию, где ее разместили на центральной площади в назидание потомкам и где она красовалась потом в течение двухсот тридцати шести лет. За это время хрупкий мир, установленный этими двумя существами между Орлигией и Землей, перерос в дружбу, а медицина достигла такого прогресса, что того самого жутко израненного землянина стало возможным спасти. А Гролья‑Ки, раны которого не были смертельными, настоял на том, чтобы его тоже обработали стоппером вместе с новым другом, дабы затем он мог своими глазами увидеть его исцеление.

И тогда двоих величайших героев войны — да‑да, героев, потому что они покончили с войной — вывели из анабиоза, спешно перевезли в больницу и вылечили. Все говорили об одном: что впервые в истории герои прошлых лет получили подобаюшую награду. Вот так все и получилось, а случилось это чуть больше тридцати лет назад.

С тех самых пор два героя — единственные два существа во всей космической Федерации, которые знали о войне не понаслышке, мало‑помалу (по мнению окружающих) свихнулись на этой теме. Честь и уважение, с которыми к ним относились поначалу, постепенно сменились обескураженностью и раздражением.

— Время от времени, Ки, — сказал Мак Эван, отвернувшись от изображения своего друга и его самого, — я задумываюсь о том, а не стоит ли нам и вправду обрести душевный покой, о котором говорил полковник. Никто к нам уже не прислушивается, а мы все стараемся втолковать всем и каждому, что надо расслабиться, освободиться от тяжеленных бюрократических перчаток, когда подаешь кому‑то руку дружбы, разговаривать и реагировать на все честно, чтобы…

— Все эти аргументы мне известны, — прервал его тираду Гролья‑Ки, — а непрестанное повторение оных тому, кто их и так знает наизусть и разделяет твои чувства, позволяет заподозрить начальную стадию старческого маразма.

— Знаешь что, облысевший павиан‑переросток! — взорвался Мак Эван, но орлигианин на оскорбление не обратил никакого внимания.