НАПАСТЬ (сборник)

Грегори сжал губы и принялся писать в блокноте. Объем переходника на «Подсолнечнике» был известен. Нетрудно было найти и спецификации пружин, которые использовались в те годы. В такую информацию компьютер с наслаждением запустит зубы. И что еще важнее, если весь мусор был выброшен так быстро, значит, диаметр первого потока должен быть куда меньше, чем предполагалось вначале. Грегори почувствовал, что его охватывает возбуждение, к которому, как он признался себе, примешивалось и чувство облегчения. Но останавливаться было нельзя.

— На девятнадцатый день свободного полета, — сказал он, — и на десятый после столкновения вы решили избавиться от лишнего веса. Через день или два после этого произошел взрыв в трубе химического двигателя, в результате чего вас обожгло, а капитан получил смертельную дозу радиации. Вы признались также, что выброс происходил и после взрыва. Из чего он состоял?

— Из сломанного радиооборудования и тех отходов, которые накопились за два дня. — Колфилд отвечал хриплым усталым голосом. — Но поймите же, я не могу рассказать об этом точнее. Я был обожжен и напичкан наркотиками.

Помолчав несколько секунд, Грегори произнес:

— Может, нам удастся заставить вас вспомнить и об этом. А пока идите, Колфилд, ложитесь спать.

Когда пленник ушел, капитан Грегори откинулся в кресле и закрыл глаза, наслаждаясь возможностью помолчать. Он размышлял о том, что Колфилд — странная птица. К примеру, чем объяснить его паническую боязнь средств оживления памяти? Он явно что-то скрывает. В то же время совсем не производит впечатления пугливого человека.

Может, по причине излишней для полицейского щепетильности Грегори не любил навязывать подследственным средства, вызывающие полное восстановление памяти, как и не любил излишне подчеркивать их безопасность. Ему было отлично известно, что трое из каждых двадцати, прошедших эту процедуру, теряли рассудок, хотя были подозрения, что эти люди и до того имели изъяны в психике. Грегори было куда легче, если подследственный сам вызывался подвергнуться такой процедуре.

Колфилд со своей стороны производил впечатление весьма образованного человека и, возможно, знал, что существует опасность сойти с ума. Но Грегори был почти убежден, что Колфилда останавливал не риск, а нечто связанное с его прежней жизнью.

Грегори не мог превозмочь нетерпение. Ему приходилось в жизни выслушивать признания, которые заставляли его не очень густые волосы вставать дыбом. Он не получал никакого удовольствия от этого, и моральные устои подследственных, если они не относились к делу, его не трогали. Но убедить Колфилда в этом он не мог. В то же время до тех пор, пока заключенный не согласится подвергнуться процедуре, Грегори не получит всех данных, касающихся инцидента на «Подсолнечнике», и не сможет проверить точность того, что узнал от бывшего механика. Поэтому они были вынуждены сознательно лезть в пекло буквально с завязанными глазами.

«Может быть, изменить тактику? — подумал он. — Хватит ломиться в дверь, попробуем окна». Приняв такое решение, Грегори за весь следующий день не задал Колфилду ни одного вопроса. Тем временем «Декарт» несся на встречу со «Змеем» и неопознанным метеоритным потоком. На второй день Грегори вошел в маленькую, шесть на шесть футов, каюту Колфилда.

— Вы лежите, лежите, я здесь сяду, — сказал он вежливо, откидывая прикрепленное к стене сиденье. — Мне хотелось бы обсудить с вами некоторые личные вопросы, и я подумал, что вам удобнее говорить о них без свидетелей.

Колфилд насторожился, но промолчал.

— Я уже говорил, что ваша личная жизнь меня не касается, — продолжал Грегори. — Но подобный разговор имеет определенную психотерапевтическую ценность. Приятнее расслабиться, говоря об обычных, каждодневных вещах вместо надоевших допросов.

Грегори помолчал, потом продолжал:

— О чем бы вы хотели поговорить? Может, о ваших студенческих днях? Или о первом корабле? Может, о вашей жене?.. — Грегори взглянул на фотографию, которую Колфилд прикрепил к стене. — Конечно, если вы откажетесь, мы снова перейдем к случаю на «Подсолнечнике».

— Вы все уже знаете о моей жене, — резко ответил Колфилд. — Она пришла в госпиталь расспросить о капитане. Она жалела меня, потому что я сильно пострадал. Я сочувствовал ее горю. Так все и началось. Через несколько месяцев мы поженились и жили счастливо, пока она не умерла два года назад.

— Странно, — сказал Грегори. — Мы ведь проверили все, что так или иначе касается механика Джеймса Эндрю Колфилда. До катастрофы он не производил впечатления человека, способного осесть и вести тихую жизнь. Он был крайне непоседливой натурой. Хотя, может быть, ваша жена была тем человеком…

— Она была именно тем человеком, — перебил его Колфилд. — И я не намерен обсуждать с вами ее характер. И учтите, я не соглашусь на вспоминание…

Разочарованному Грегори ничего не оставалось, как вернуться к допросу.