Наперегонки со смертью

С некоторых пор Алина стала вдруг замечать, что почти каждый вечер, засыпая, почему-то вспоминает об этом телохранителе, об Александре. Ей было приятно вновь переживать какие-то мелкие эпизоды прошедшего дня, в которых он так или иначе принимал участие, или думать о том, что придет завтрашнее утро и ровно в семь ноль-ноль он будет сидеть на кухне, попивая приготовленный мамой кофе и ожидая, когда встанет наконец она, «объект». Она находила, что ей нравится, как ладно сидит на нем костюм или как мощно вздуваются под рукавами ковбойки его бицепсы. Ей импонировала его аккуратность, пунктуальность и то, что он всегда тщательно выбрит. Она вообще считала его с некоторых пор неплохим парнем и с нетерпением ожидала дня именно его дежурства, но. Но почему он на нее смотрит только как на бездушный дурацкий «объект»?!

Странный парень. Такой спокойный, невозмутимый. Но сколько энергии в нем чувствуется, сколько мощи и обузданной страсти Он, судя по всему, многое пережил, и глаза его стали совсем холодными, колючими, но какая добрая, какая нежная у него улыбка!..

Как он корректен, как он подчеркнуто вежлив и предупредителен! Неужели всему этому учат в их школе телохранителей? Неужели это все — лишь служебная маска?..

Интересно, а что он пережил? Кем был до того, как стал моим телохранителем? Наверное, он был бы неплохим собеседником и мог бы порассказать много чего интересного. Но он такой молчаливый!.

А потом однажды он пришел к ней во сне. И надо же было присниться такой глупости — он целовал ее, носил на руках, нежно и одновременно крепко прижимал к себе, гладил по спине, по волосам… В ту ночь Алина испытала какое-то совершенно необыкновенное чувство полета и невесомости и, проснувшись поутру, выбежала на кухню, бессознательно мечтая увидеть его. Но за столом, лениво размешивая сахар в чашечке, восседал Анатолий, и девушка чуть не чертыхнулась в полный голос от разочарования. Весь день был непоправимо испорчен…

* * *

Странная девушка!

Такая красивая, милая, обаятельная, жизнерадостная и в то же время такая холодная, жестокая..

У нее нет парня, по крайней мере за все это время ни разу во время моего дежурства она не отправлялась на свидание, но в то же время она такая общительная, у нее столько знакомых на факультете, и чувствуется, что ее там любят…

Она такая разговорчивая с подругами, может проболтать полчаса по телефону, но из нее лишнего слова не выжмешь для меня, только «здравствуйте», «спасибо», «до свидания»…

Как шикарно и со вкусом она одевается, но чувствуется, что одежда, всякие эти тряпки, обувь, косметика для нее совсем не главное. Единственный раз мы были вместе в ГУМе, и покупки она сделала буквально за сорок минут, успев накупить три огромные сумки всякой всячины…

Иногда я хочу взять ее на руки и унести на край света. И держать на руках целую вечность, собственным телом защищая от всех бурь и невзгод жизни. А иногда, когда она, выйдя поутру на кухню, взглянет на меня, как на предмет мебели, как «на неодушевленную табуретку, и коротко бросит свое всегдашнее «здрасьте!» — в такие мгновения я почему-то готов ее задушить собственными руками…

Банда уже привык, что каждую ночь он проводил во сне с Алиной. Она всегда снилась ему в снах ужасах: холодная и жестокая, она издевалась и смеялась над ним, уходя с другими и махая ему ручкой на прощание. Во сне она всегда была такой же недоступной, как и в жизни, и Сашка никак не мог заставить свое сознание «включить» другой сон, более счастливый и радостный.

«Все, хватит! Надо решать — или я хочу свихнуться, или надо просить шефа перевести меня на другое задание. Сил моих больше нет!» — думал Банда, вскочив в шесть утра по звонку будильника и яростно скребя бритвой по отросшей за сутки щетине, собираясь на очередное дежурство. В это утро Банда твердо постановил, что сегодняшний день обязан стать решающим, обязан расставить наконец все точки над i…

* * *

— Спасибо, Александр, за удачное дежурство. До свидания! — она уже готова была захлопнуть перед его носом дверь квартиры, но Сашка вдруг заговорил:

— Алина, подождите!

Целый день искал он подходящий повод для этого разговора. И целый день ему не везло.

Утром, в машине, по дороге в университет? Но она была такая серьезная и сосредоточенная, у нее намечался какой-то там зачет, поэтому Сашка так и не решился заговорить, вмешаться в ее раздумья.

После занятий, по дороге в библиотеку? Но она посадила в машину двоих подруг, и всю дорогу девушки тараторили без умолку. Да и что это за серьезный разговор бы у них получился в присутствии совершенно посторонних лиц?

В библиотеке? Было бы вообще глупо и непростительно отвлекать Алину от работы, когда до защиты диплома остается всего ничего и каждая минута дорога.

Наконец по дороге домой? Но девушка ехала молча и выглядела крайне усталой. Она забралась на заднее сиденье «паджеро» и, откинувшись на подголовник и облокотившись на подлокотники, закрыв глаза, тихо дремала, измотанная напряженным днем. Заговорить с ней в такой ситуации Сашка счел себя не вправе.