Наперекор судьбе

— План нападения, — разъяснила она. Мэдселин заметила, что Гирт тоже перестал жевать и явно ждал ответа Эдвина.

— Да. План у меня есть. — Эдвин продолжил смаковать кость. — Но я думаю, что вам лучше о нем ничего не знать.

— Значит, вы все еще не доверяете мне, — с раздражением, но, нисколько не обижаясь, ответила Мэдселин. Она отодвинула от себя поднос.

— Нет, я доверяю вам. Я не доверяю Орвеллу. Он без колебаний может обидеть женщину. Для вас безопаснее ничего не знать.

Эдвин и Гирт обменялись взглядами, а потом снова поглядели на свои пивные кружки. Мэдселин попыталась надавить на Эдвина.

— Если Орвелл настолько умен, как вы о нем говорите, тогда крепость в любом случае будет в опасности. А его вчерашний визит говорит, скорее всего, о том, что он пытался выяснить, какой может оказаться наша оборона.

Эдвин заерзал на стуле, прежде чем ответить на это предположение. Вид у него был озадаченный.

— Вполне возможно. Поэтому я отправил двух гонцов к Малле в крепость Д'Эвейрона. Он подошлет сюда еще людей.

— О!

С некоторым сожалением кладя кость на поднос, Эдвин повернулся к Мэдселин.

— Вы будете хорошо защищены, миледи. Здесь остается Ульф, и с ним будет достаточно воинов, чтобы продержаться, пока Малле не пришлет подкрепление.

Мэдселин медленно подняла глаза и посмотрела на него.

— А что будет, если он не приедет? Орвелл непременно будет следить за крепостью. А парочку гонцов не так-то трудно и убить.

— Что бы ни случилось, оставайтесь здесь. — Он мельком посмотрел ей на ногу. — Если… если его люди найдут вас, воспользуйтесь кинжалом, чтобы защититься. Вас они не пропустят, поскольку вы слишком много знаете. — Он пристально поглядел на нее. — Орвелл наслаждается, мучая и унижая людей. Бог все поймет.

Несмотря на гвалт, стоявший вокруг них, Мэдселин была уверена, что они оба сейчас переживают какие-то особенно интимные минуты. Вдруг Мэдселин открылось, как она научилась уважать его надежность, уверенность в себе, и она поняла, насколько быстрее начинает у нее струиться кровь по жилам, когда он находится поблизости. Мэдселин незаметно склонилась к нему.

— Обещайте, что будете о себе заботиться, Эдвин.

Несмотря на то, что их окружало множество людей, его огромная рука нежно накрыла ладонь Мэдселин. Теплые сильные пальцы нежно сжали ее тонкие пальчики.

— Я желаю вам счастья в семейной жизни, Мэдселин. Надеюсь, он сильный мужчина.

Эта небольшая шутка развеяла сильный эмоциональный всплеск, который испытывала Мэдселин в присутствии своего прежнего врага, и она с досадой улыбнулась. «Иногда мне так трудно вспомнить лицо Хью».

— Весьма благодарна.

И больше они почти не разговаривали друг с другом.

Дозорные уехали вскоре после того, как ночные тучи обволокли землю и спустилась опасная, грозная тьма. Мэдселин ничего не могла разглядеть, провожая Эдвина и его воинов, которые растворились в ночи, тихо покинув крепость. Если Орвелл и следил за ними, он не предпринял никаких действий. Не зная, что ей делать, Мэдселин направилась в церковь. «Надеюсь, мне поможет молитва».

Кто-то резко похлопал Мэдселин по плечу, и она вздрогнула от неожиданности. Она стояла на коленях перед алтарем, так глубоко задумавшись, что ничего не слышала вокруг. У нее за спиной возник отец Падрэг. С него стекала вода, встревоженное лицо перерезали морщины.

— Меня за вами послал охранник. За воротами стоит старый лудильщик, он просит его впустить.

И прежде, чем Мэдселин смогла что-то сказать, священник остановил ее, подняв руку.

— Он говорит, что у него есть новости о молодой женщине, которая по описанию очень похожа на Бланш.

Быстро поднявшись с колен, Мэдселин повернулась к отцу Падрэгу.

— Отведите меня к нему.

Несмотря на сырую холодную ночь, старик был едва одет. Дождь струился по редким прядям его седых волос, а лохмотья, что были на нем, совершенно вымокли. Костлявые руки и ноги его, казалось, могли переломиться при первом же порыве ветра.

Он был настолько изможден, что едва стоял на ногах, опираясь на ворота.

— Впустите его, — приказала Мэдселин. «Ловушка это или нет, но я не позволю старику умереть за воротами. Солдаты в последние несколько дней стреляли в волков — практиковались в меткости. И если хоть один из оставшихся в живых волков почует запах старика, то он погибнет, прежде чем нам удастся что-нибудь выяснить».

Едва старик ступил за ворота, отец Падрэг набросил ему на плечи свой плащ, а Мэдселин послала солдата за миской похлебки и караваем хлеба. Поскольку старик едва мог идти, Падрэг, придерживая, отвел его в хижину часовых.

В хижине тоже было не слишком тепло, но там хотя бы стояла нагретая жаровня. Однако и это старик принял с благодарностью. По крайней мере, так подумала Мэдселин. Однако, несмотря на то, что ее знания местного языка стали глубже, она все же с трудом понимала его. У давно беззубого старика была ужасающе плохая дикция. Но отец Падрэг его понимал. Благодаря его отрывочным объяснениям Мэдселин более или менее улавливала, что рассказывал старик.