Наперекор судьбе

Близняшки переглянулись и вопросительно поглядели на Боя.

– Бой! Уж кто бы говорил! – бросила ему Венеция. – Выводы напрашиваются сами собой. Эта образцовая Барти помолвлена с одним, а крутит роман с другим. С богатым мерзавцем, если верить оценкам Мод.

– Чьим? Ах, Мод. Начнем с того, что вы не знаете наверняка: он это или нет. Она могла познакомиться и с каким-то другим американцем. Их тут до чертиков. Кажется, численность американского контингента в Европе достигла почти полутора миллионов.

– Итак, это один из полутора миллионов, – сказала Адель. – Я его видела, и он вполне может оказаться братом Мод. Тот же цвет волос, похожий взгляд.

– Время покажет, – заявил Бой. – Никак кто-то из вас собрался припереть Барти к стенке?

– Ни в коем случае, – хором ответили близняшки.

* * *

Адель поделилась своим неожиданным открытием с Себастьяном. Она не собиралась ему говорить, но сказала. Ей было грустно видеть Барти в компании американца. Сама она хранила верность Люку и была полна решимости дожидаться его. Вероломство Барти шокировало и огорчило ее. Окружающий мир все больше лишался своих главных ценностей. Вот и Барти соскользнула с пути истинного. У Адели это до сих пор не укладывалось в голове. Добродетельная Барти, всегда такая разборчивая и строгая в вопросах морали, предавала человека, которого, как им всем казалось, она любила. В том, что Джон горячо любил ее, не сомневался никто. Что творится с миром? Казалось, еще совсем недавно такие понятия, как «любовь» и «верность», не были просто словами. Люди думали, прежде чем что-то пообещать, а данные обещания выполняли. Помолвка была святым ритуалом. Неужели война, разрушая города и дороги, одновременно разрушала честность и идеалы?

Случившееся заставило Адель задуматься о своей жизни и понять, как же мало там чего-то постоянного, определенного. Ее ожидания… Не являются ли и они иллюзией? Ее будущее и даже ее прошлое были под вопросом. Все поводы для счастья выглядели пугающе хрупкими, а надежды казались невероятно глупыми. Возможно, Люк по-прежнему жив и его парижская жизнь протекает в относительной безопасности. Прошло более девяти месяцев с момента его последнего письма. Трудно представить, чтобы он молчал так долго. Адель начинала все отчетливее сознавать, что она проигрывает сражение с жизнью. Одинокая, покинутая, никому не нужная.

Если бы не работа, она давно сошла бы с ума. Но даже успех ее фотографий недолго согревал душу. Ей по-настоящему нравилось заниматься этим, однако все это было лишь декорацией, внешним фоном. А копни чуть глубже – и наткнешься на подавленность и пронзительное одиночество.

Мужчины из числа давних друзей, приезжая в отпуск, приглашали Адель на обед, на танцы. В постель тоже приглашали. Она с удовольствием обедала и танцевала, но от постели всегда отказывалась. Иногда ей очень хотелось снова почувствовать себя в объятиях мужчины, но она усилием воли гасила желания тела. Пока есть надежда, пусть даже самая малая, она будет ждать Люка и хранить ему верность. Адель чувствовала: она должна ждать, пока не почувствует бессмысленность дальнейших ожиданий. И потому оставалась в одиночестве, а под внешней веселостью, мужеством и стойкой решимостью не сдаваться залегал глубокий пласт отчаяния и печали.

Флирт Барти с американцем больно ударил по Адели.

В таком состоянии и произошла ее неожиданная встреча с Себастьяном. Адель сидела в издательской приемной на Керзон-стрит. Она зашла к Венеции с откровенным желанием напроситься на обед с сестрой. Венецию она застала одетой и почти готовой уйти. Они с Боем собирались в театр, а потом в ресторан.

– Ему ведь скоро опять на фронт, – извиняющимся тоном сказала Венеция и ради приличия добавила: – Идем с нами.

– Не говори глупостей, – беззаботно ответила Адель, заставив себя улыбнуться. – Зачем мне мозолить вам глаза? Нет уж, спасибо. Приятно вам провести время.

Венеция ушла. Адель села на диванчик и стала соображать, чем бы занять сегодняшний вечер. Настроение у нее было паршивое, глаза – на мокром месте. Она не сразу заметила подошедшего Себастьяна. Он спросил, не случилось ли у нее чего. Адель повернула к нему дрожащее лицо и честно ответила, что случилось.

Себастьян повел себя как настоящий джентльмен: просто достал из кармана носовой платок и подал ей.

– Мне часто приходилось снабжать твою маму этими предметами, – сказал он, после чего обнял Адель и позвал к себе домой на ужин. – Я тоже одинок. Вот и поплачем друг у друга на плече. Идем, легче будет.