Наперекор судьбе

Алан протянул ей руку, помогая сохранить равновесие, и она, сжав зубы, через темную бурлящую воду прыгнула прямо в руки их спасителя.

На какое-то мгновение он задержал ее в своих объятиях, его мокрый плащ жестко коснулся ее щеки, и она ощутила, как от этого случайного прикосновения бешено забилось ее сердце.

— Безмозглые молокососы! — сердито выругался Камерон, отпуская ее. — Куда вас понесло, когда вы совсем не знаете озера?!

Грубость его тона заставила застыть слова благодарности, уже готовые сорваться с губ Фионы, но Алан сделал это вместо нее. Он был переполнен благодарностью к Камерону, в первую очередь за спасение от крушения его чудесной лодки, а не его самого и сестры.

— Вы, наверное, подумали, будто мы новички?! — воскликнул он. — Но я много раз ходил под парусом в Канаде!

— Лох-Тримор — орешек покрепче, чем любое из внутренних озер, — менее сердито пояснил Камерон. — Сначала попрактикуйся, прежде чем снова вздумаешь огибать мыс с поднятыми парусами.

— Наверное, вы можете сделать это даже с закрытыми глазами! — восхищенно произнес Алан. — Стоило посмотреть, как вы прибуксировали нас сюда. Вы, наверное, много плаваете?

— Сейчас у меня нет времени для таких забав, — с мрачной усмешкой ответил Камерон, и Фиона догадалась, что он, видимо, спустился с гор, когда увидел, что они попали в беду.

— Мы оторвали вас от ваших дел, — виновато пробормотала она. — Простите. Нам и в голову не пришло, что озеро может быть таким опасным, да и шторм начался так внезапно.

Занятый веревками, он не поднял головы.

— Я посоветовал бы вам не разрешать вашему брату заплывать дальше внутреннего озера в такую погоду, — проговорил Камерон, когда Алан спрыгнул на землю. — И вообще лучше держитесь подальше от воды до наступления весны. Здешнее побережье очень вероломно.

— Но сегодня был такой чудесный день… — начала она.

В уголках его рта появилась улыбка.

— Да, — согласился он, глядя в сторону Алана. — Мне понятен ваш соблазн; мое детство прошло на озере. Я сочувствую вашему брату, но советую ему быть осторожным.

Фиона видела, как он нехотя отвечал на восхищение Алана, не желая поддержать разговор двух людей, увлеченных морем, и почувствовала болезненный укол неприязни в сердце.

— Вы спасли нам жизнь, — глухо сказала она. — Чем мне вас отблагодарить?

— Не думаю, что все обстояло настолько серьезно. Скажем так, я не дал вам намокнуть в воде.

— Но даже в этом случае вы заслуживаете благодарности!

— Я так не думаю. — Он стоял, глядя на нее сверху вниз, его смуглое лицо блестело от дождя. — Не мог же я стоять и смотреть, как вы чуть не утопили такую чудесную лодку.

Она улыбнулась.

— Безусловно, и наш отец захочет вас поблагодарить.

— Я посоветовал бы вам не говорить ему о том, что вас пришлось спасать, — прервал ее Камерон.

Его тон снова развел их по разным мирам. И так всегда, подумала Фиона, не важно, сколько шагов они сделали навстречу дружбе. Казалось, имя ее отца неизменно возводило между ними барьер.

Алан сокрушенно посмотрел на свою спасенную лодку.

— Как вы думаете, мне удастся починить мачту?

— Обратись к Бобу Харкнессу, — порекомендовал ему Камерон, когда они вместе направились к пристани. — Скажи, я тебя прислал.

— Можно я оставлю «Чайку», привязанную к вашей посудине, мистер Камерон? — спросил Алан, и Фиона видела, как Камерон улыбнулся.

— Судно принадлежит Бобу, — пояснил он. — Боюсь, что я взял его без спроса.

«Но никто не стал бы возражать», — добавила мысленно Фиона.

— Может, мы еще с вами встретимся? — с надеждой спросил Алан. — Может, завтра на озере?

— Завтра я буду в «Ардталлоне», — ответил Камерон и добавил: — Не советую пускаться в плавание в такую ветреную погоду.

Алан задумался над его советом, а их спаситель свернул на узкую тропинку вдоль берега, а Фиона, глядя ему вслед, подумала о его работе в «Ардталлоне» и о тех женщинах, которых он может встретить там, ощущая в сердце легкие уколы ревности.

Глава 5

Спустя два дня в «Тримор» прибыла Элисон Маккензи. Она оказалась женщиной необыкновенной, слишком высокой для своего пола, с прямой, гордой осанкой дочери викингов, ее высокие скулы и бесстрашные голубые глаза ассоциировались с нордической расой.

Она была родом из Ская и говорила с теми мягкими интонациями горных жителей, которые уже полюбились Фионе. Ее возраст не поддавался определению, и это поначалу вводило в замешательство. Но Элисон честно призналась, что ей сорок пять, хотя на ее гладком лице с высокими бровями не было ни единой морщинки, а волосы, убранные в золотистую корону на голове, отливали на солнце цветом спелой пшеницы.

Фиона прониклась к ней симпатией с первого взгляда, будучи уверенной, что лучшей экономки им не сыскать во всей Шотландии, однако ее отец проявил крайнюю сдержанность в своей оценке, сухо заметив, что она «слишком хороша для работы». В присутствии Элисон он почему-то ощущал себя не в своей тарелке, как если бы ее проницательные, всевидящие глаза видели слишком глубоко.