Наперекор судьбе. Озарение (СИ)

   Но один из защитников этой деревушки никак не сдавался, что начинало сильно раздражать капитана Отамира. Одиночке было на вид около тридцати с лишним лет, он держал в обеих руках по топору и дрался отчаянно. Его мускулистое тело покрывала рваная и грязная штанина серого цвета. Волосы, слипшиеся от дождя, были ядовито-тыквенными. Он с лёгкостью отражал и контратаковал удары мечей и копий, словно для него это была простая игра с детьми. Он положил уже с десяток наёмников и горстку солдат, с целью не подпустить никого к своему дому. Но всё же трое бойцов смогли его оттеснить от дома с помощью копий, которые он яростно отбивал, не давая себя задеть.

   Как только проход к дому освободился, туда вбежал солдат с довольной ухмылкой и факелом в руке, который он сразу метнул внутрь постройки. Женщина в вишнёвом платье выбежала из этого самого дома. За руку она держала девочку лет шести-восьми, которую дерзко вырвал из её рук проворный солдат. Мужчина мигом взвалил её на свои плечи и унёс прочь к лошади Отамира.

   Дом воина-одиночки полыхал, его дочь схватили, жена же пыталась её освободить. Увидев это, он что-то вскричал им всем и, оглядев хаос и жестокие ухмылки воинов, с поникшей головой всё же сдался, откинул топоры в сторону. Он сел на землю, уперев взгляд в наблюдателя, пристально следящего за ним.

   Его, сдавшегося, окружили и принялись молотить не простыми кулаками и ногами, а закованными в сталь кулаками и сапогами.

   События для Вельмола, до сих пор не пришедшего в себя, и в особенности для этого последнего воина навсегда отпечатались в памяти и длились настолько медленно, что они могли всё рассмотреть в мельчайших подробностях.

   Уже изрядно побитому воину всё же удалось поднять голову, взглянуть и увидеть худшее в своей жизни. Арбалетчика, который начал заряжать арбалет, то, как он пристально прицеливался в ногу женщине, закрывая один глаз и то, как он вдохнул воздуха, чтобы мягко нажать спусковой крючок, чтобы выстрел прошёл удачно. И всё для чистого издевательства, чтобы она упала, и начала кричать от боли, хватаясь за свою ногу.

   Загнанный воин-одиночка отреагировал на это очень бурно, в то время как некоторые из солдат начали смеяться над этим зрелищем. Его крепко держали, не давая и шевельнуться уже пятеро крепкого вида мужчин. К огромному сожалению о происходящем, безучастному, подавленному Вельмолу было горестно, и он понимал, что это не конец.

   Последний из воинов деревни пытался яростно выпутаться из захвата скалящихся воинов, и всё же он никак не мог успеть спасти свою жену. Просвистел роковой выстрел в тело женщине, замертво павшей. В её безучастных глазах застыла скорбь.

   Одиночка не смог этого вынести. Всё его лицо приобрело звериный оскал, он возжелал хоть как-то и кому-то отомстить. Он, взревев, схватил зубами и вырвал целое ухо наёмнику, который завизжал как свинья от дикой боли, придерживая обеими руками рваную рану, пытаясь тем самым остановить кровь.

   Собрав всю волю в кулак, одиночка быстро присел и мгновенно, прилагая все силы, разведя руки в стороны, он резко высвободился ото всех противников. Каждый из захватчиков полетел в грязь, удивлённо. Это дало некоторое преимущество, и воин вытащил кинжал из-за пояса ближайшего упавшего. Кинжал был хорошо заточен и держался равномерно. Он слегка повертел им, взвесил в руке, один раз подбросил в воздух и не глядя поймал другой рукой. И всё для того, чтобы приготовиться для мстительного броска в ненавистного арбалетчика, который находился возле капитана Отамира.

   Как только стрелок начал вновь заряжать арбалет, видя этот свирепый взор и ухмылку, воин с нечеловеческим возгласом метнул кинжал в него.

   Ему повезло, он попал точно в грудь и тот повалился на своего соратника по оружию. Месть совершена, его жена была отомщена, но разве это может заглушить его глубокую боль? Его дочь находилась вдали, за несколькими десятками солдат, окруживших его кругом, тупо таращившихся на него с удивлением и опаской. Теперь он был не только еле одетым, без защиты и поддержки, но и без оружия вовсе. Все, кто его держал и избивал, попятились, переговариваясь меж собой:

   – Дух Адишола вселился в него!

   – Или змея Хадия!

   – Он вообще человек?!

   Один из наёмников, наблюдавший за всем этим представлением, который хохотал громче всех в согнувшейся позе, начал реагировать запоздало. Вытерев слёзы смеха, он с куражом достал меч из ножен и побежал на воина-одиночку как на беззащитную овечку. Он начал замахиваться для нанесения удара прямиком в грудную клетку, но одиночка успешно увернулся, с лёгкостью и быстротой молнии перекинув его через себя. Наёмник с грохотом и стоном свалился в грязь лицом.

   Подойдя и взяв в руки его валяющийся меч, пока тот был шокирован лёжа в нелепой позе, последний воин этой деревни с хрустом вонзил сталь в спину врага.