Наперекор ветрам

Гайдук заметил маячившего вдали всадника с дыней под мышкой. Подозвал его. Поманил пальцем вертевшегося у изгороди хозяина хутора.

— Почему не выполнил приказ? Почему не вернул хозяину дыню? — строго спросил он красноармейца.

— Не берет… — виновато ответил тот.

— Чудаки вы, люди, — небрежно ухмыльнулся хозяин. — Жалко мне этого дерьма, что ли? Все одно сгниет. Раньше приезжали за дынями с Раздельной и Тирасполя, а зараз вся коммерция прикрыта. Куда подевали свободу торговли? Заарканили, Я вашим хлопцам целую арбу выкатил дынь. Нехай питаются. И мы за Советскую власть, только за настоящую…

— За Советскую? — покосился на хозяина боец. — А винтовку куда задевал? Сознайся! Иду я по вашему приказу, товарищ командир, тихонько к хутору, а этот вот за тыном стоит с гвинтарем. Как заметил меня, куда-то шасть, а потом выходит с пустыми руками. Хотел обыск сделать, не стал. Опять, думаю, будет командир шерстить перед всем строем…

— На то и свобода личности, — вмешался Халупа. — Хочет — держит оружие, не хочет — не держит!

— Ты свой махновский устав брось, — вскипел Гайдук, отмахиваясь от назойливой осы бескозыркой. — Обыскать хутор этого кынелупа[2]!

Боец, положив дыню на скамейку, рьяно взялся за дело. В леднике нашел три винтовки, цинку патронов да еще бочку из-под сельдей, туго набитую пожелтевшим салом.

— Повезло тебе! — с завистью сказал одноглазый Гайдуку. — Сожрешь сало со своими хлопцами.

— Пе драку! — повел богатырскими плечами Гайдук. — Сало поделим. Это уставом жизни предписано. И у тебя небось люди голодные. Жрать каждому человеку хочется. Твои орлы за это сало еще отплатят Советской власти!

Гайдук сам делил кулацкое сало:

— Шмот налево, шмот направо!

— Да, тебе, Иона, с этим сальцем подфартило, — хитровато улыбнулся одноглазый. — А так, вижу, не шикуете. Что-то люди твоего боевого экипажа тощеваты. Не то что у батька. Чего-чего, а жратвы в его армии вдоволь. С провиантом перебоев нет.

— А ты, Свирид, мой закон знаешь? — строго посмотрел на земляка Гайдук. — Считаю так: лучше десять раз недоем, чем раз дам себе плюнуть в глаза. Часто голодал… Иные жрали в три горла, хоть и жили с оплеванными мордами. Туговато приходится зараз, сознаюсь. Но и с пустым брюхом, я хожу, Свирид, по земле как виц-адмирал…

В самый разгар дележки сала долговязый боец принес пачку отпечатанных на машинке листовок. Он обнаружил их за божницей в хате кулака. Гайдук взял одну, стал читать:

«Восставайте, крестьяне и немцы-колонисты! Присоединяйтесь к повстанцам, дабы положить конец чрезвычайкам и московским комиссарам. Беритесь за винтовки, вступайте в отряды братьев по крови и труду. Идите с лозунгом: «Долой коммунию!» Командир Раздельненского отряда М. Келлер».

Глаза Гайдука засверкали гневом. Бросив дележку, он двинулся в сад, где отдыхали люди Халупы.

— Послушайте меня, хлопцы, — обратился к ним по-молдавски Иона и громко прочитал воззвание Келлера. Потом сказал: — Я не оратор, конечно, красиво говорить не умею. Но вы сами подумайте: кто ваши братья? Мы, — ударил он себе ладонью в грудь, обтянутую тельняшкой, — или кулаки-колонисты, сосавшие кровь наших дедов, отцов, мою кровь, вашу? Мне тут трепаться некогда. Я говорю прямо: кто за кулаков-колонистов, идите за Халупой, а кто против — тому путь с нами! — После короткой паузы приказал: — По коням, хлопцы! Ложимся на курс…

Команда подействовала магически. Полуэскадрон быстро построился в походную колонну, а позади вытянулась колонна бессарабцев, приведенных Халупой.

— Голосуем? — спросил один из них тонким певучим голосом.

— Голосуем! Голосуем! — дружно раздалось в ответ.

— Я остаюсь! — снова послышался тот же голос. — Кто со мной?

Над строем бессарабцев взметнулось множество рук.

— Я тоже против кулаков! — стал было доказывать одноглазый.

— Тогда ступай с нами! — предложил Гайдук.

— Нет, Иона, хлопцы пусть идут, а я… «я опущусь на дно морское, я подымусь под облака…» Пока, друг Иона, я воздержусь…

Взобравшись на коня, Халупа пустил в ход шпоры и подался на восток. Вслед за ним из колонны ускакали еще пять всадников. Гайдук весело оглядел свое войско, так неожиданно выросшее вдвое.

— Черное знамя отдать бы ему, товарищ командир, — предложил один из кавалеристов.

— Нехай остается, — усмехнулся Гайдук. — Раздерем его на портянки.

3. Мыльный пузырь

Якира срочно вызывали в Одессу. Губернским властям было о чем беспокоиться. Тут все еще помнили Вознесенское восстание, вспыхнувшее вскоре после разгрома мятежных полков атамана Григорьева. А теперь над городом и губернией нависла новая грозная опасность: от Екатеринослава на Умань двигалась конница генерала Шкуро, а от Алешек — отборная пехота белогвардейских генералов Слащева, Шиллинга, Ванновского, того самого Ванновского, папаша которого возглавлял военное министерство при двух царях — Александре III и Николае II.