Наперекор всему (СИ)

- Чего это? Я в порядке, — вскинулся Глеб.

- Иди-иди, -поддержал Ника Роман Исаевич, поймав его встревоженный взгляд. – Толку от тебя, ты уже последние рефлексы теряешь.

Глеб нехотя и с трудом поднялся. Ник проводил его до спальни, убедился, что любимый лег и вернулся к дядюшке.

- И что это такое? Опять спина?

Никита кивнул.

- Фима в курсе?

- Не знаю. Я отцу звонил, он сказал, так и должно быть, пройдет. А сколько еще ждать – непонятно.

- М-да. Ну ладно этот старый дурак. А ты чем думал? Ты на хрена к нему домой поперся?

Никита вздохнул, понимая, что сейчас примутся за него.

Глава 17. Бойтесь своих желаний

Бойтесь своих желаний, ибо они могут исполнится. В какой умной книжке он прочитал эту фразу, Никита уже и не помнил, но сегодня она целое утро крутилась в голове. Он мечтал, чтобы у них с Глебом была нормальная семья, чтобы милому не нужно было придумывать объяснения для Ирмы, постоянно выкручиваться, вовремя звонить, вечно поглядывать на часы – уже пора уезжать или еще можно побыть с ним. Но в то же время Никита прекрасно понимал, что Глеб никогда не разведется, а ему всегда придется проводить праздники в одиночестве, по будням ждать любимого и гадать, будет в их распоряжении пара часов или вся ночь.

И вот в один день все поменялось. Глебу никуда не надо, он сидит в спальне на кровати и сосредоточенно что-то рисует в блокноте. В трусах, распахнутом халате и очках. Серьезный до невозможности. Рядом дремлет счастливая, от пуза накормленная Динка. И можно не смотреть на часы, украдкой считая, сколько еще осталось у них времени. Можно не вздрагивать от телефонных звонков, боясь, что какой-то из них выдернет Глеба на работу или домой. Даже если Глебу понадобится куда-то съездить, возвращаться он теперь всегда будет сюда.

По крайней мере, Никита очень надеялся, что Глеб не решит поселить его в Нововнуково. Что бы там у них с Ирмой не произошло, к переезду он явно не был готов.

Никита в очередной раз одернул себя и мысленно предложил собственным мечтам воспользоваться губозакатывателем. Милые бранятся, только тешатся. Вполне вероятно, что Глеб еще помирится с Ирмой. Прощала же она ему всех его баб. Может и это… простит. И тогда станет еще хуже, потому что Глеб будет чувствовать себя виноватым, и выкручиваться ему придется в два раза тщательнее. Нет, об этом лучше вообще не думать. Но и радоваться чужому несчастью нельзя. Страшно даже представить, что сейчас у Ирмы в душе творится. Да и Глеб только пытается делать вид, что все нормально, но Ник же видит, как он расстроен. Еще вся эта история с Трояновым. Дядюшка вчера верно сказал, до юбилея шум поднимать нельзя, никаких заявлений в милицию, прокуратуру или куда там еще писать не следует. Пусть пройдут торжества, тогда уже Вяземский позвонит, кому надо, подключит своих людей. Сейчас нужно только заблокировать право подписи Троянова, чтобы больше ничего со счетов снять не мог. Если там что-то появится, конечно.

Что удивительно, Глеб еще надеялся, что все это недоразумение и его Слава объявится и все объяснит. С утра он раз десять пытался дозвониться до бывшего директора. Безуспешно, разумеется. А потом взялся расписывать последовательность номеров для концерта. Наверняка чтобы отвлечься от грустных мыслей. Никита ему не мешал и вообще старался не отсвечивать: сначала возился на кухне с борщом к обеду – теперь кроме него никто Глеба домашним не накормит, так что пора заканчивать с полуфабрикатами, — потом занимался торговлей на бирже и даже наторговал приличную сумму. Долги Глеба этим не погасишь, но на питание и текущие расходы хватит.

Никита в очередной раз ставил на «медведей», когда из спальни донесся звон разбитого стекла. Ник поспешил на звук. Ох ты ж ничего себе! Ладно, он все равно собирался двери в спальню менять… Когда-нибудь… И, наверное, теперь возьмет без стеклянной вставки. Чем это он ее? Ага, традиционно телефоном. Бедный Vertu, как он еще жив с таким хозяином.

Никита подобрал дорогую игрушку и положил на кровать.

- И кто тебе позвонил такой нежеланный?

Глеб сверкал глазами и тяжело дышал. На постели вокруг него валялось множество клочков бумаги, несколько секунд назад бывшие планом концерта. Витражное стекло двери скорбной кучкой осколков поблескивало на полу.

- Чолакян звонил! – процедил автор всего этого безобразия. – Отказался от участия в вечере! Прости, я не думал, что попаду в стекло.

- Попал бы в стену, пришлось бы искать новый телефон, — пожал плечами Никита. – Чолакян, Чолакян… Что-то знакомое…

- «Свет родного очага» написал, ну и еще кучу его песен я пою. Я на его юбилей, между прочим, сразу после операции подорвался. Уважить старика! А он, видите ли, к дочке в Америку уехал погостить. И мой юбилей для него не повод лететь восемь часов через океан!

- Прямо так и сказал? – Ник сел на кровать и стал собирать обрывки бумаги.

- Ну не так. Сказал, что ему тяжело летать туда-сюда, а у дочки он еще не нагостился.

- А ему сколько лет?

- Восемьдесят.