Наперекор земному притяженью

— К вам? А куда, в какой корпус?

— Получил назначение в 7-й кавалерийский начальником особого отдела. Ну, решайся!

Кавалерия… Казаки… Кони лихие… Шашки… Бурки… Шпоры… Рейды по тылам противника… Вот это жизнь! Одно только смущало:

— Так ведь я верхом-то…

— Ну и что? Помоложе меня, научишься.

— А вы можете договориться с начальством?

— Это уж не твоя забота. Так что, согласен?

— А что?.. Согласен!

— Молодец, быстро принимаешь решения. Как фамилия? Дай-ка запишу. И не забудь — 7-й кавалерийский.

Кавалерийская дивизия

На следующее утро попутка уже мчала меня в штаб 7-го кавалерийского корпуса, располагавшийся километрах в тридцати от Ефремова.

Соломатина в особом отделе не оказалось. Его заместитель, просмотрев мои документы, коротко сказал:

— В одиннадцатую имени Морозова дивизию. Там как раз нужен оперуполномоченный.

— А как туда попасть?

— Это мы сейчас организуем. Петров!

В дверь вошел пожилой сержант, вскинул руку к черной каракулевой кубанке. Шпоры на каблуках звонко щелкнули. Кубанка. Шпоры. Черт возьми! А я в пилоточке, в кирзачах.

— Петров, комендант из одиннадцатой морозовской тут с утра был, узнай, уехал или нет? Если тут, подседлай лошадь лейтенанту. Ему в дивизию надо.

— Есть подседлать и узнать!

Лихо звякнули шпоры. Уж очень этому сержанту было приятно продемонстрировать свое кавалерийское превосходство передо мной — пехотой. Ему ведь, что пограничники, что пехота, все едино. «Подседлай лошадь лейтенанту…» Это, стало быть, мне? Так я же никогда в жизни ногу в стремени не держал!

— Простите, товарищ майор, а далеко до дивизии?

— Двадцать три километра. Почти рядом. Деревня там большая.

Через полчаса нашелся комендант.

— Здравия желаю, — приветствовал он меня. — Разрешите спросить, вы раньше верхом ездили?

— Нет, не приходилось, — сознался я. — Разве только на велосипеде.

— Ну, это вполне достаточно, — рассмеялся он. — Начнем подготовку. Стоять, милая, стоять. — Он похлопал по шее небольшую гнедую лошаденку. — Подойдите к седлу, пожалуйста, дайте руку. Надо стремена под вас подогнать. Вот как это делается, учитесь.

— Понятно. На велосипеде мы так же седла регулировали.

— Я же сказал, что вашего велоопыта достаточно. А садились на велосипед с какой ноги? С левой?

— С левой.

— Ну, совсем хорошо. На копя тоже полагается с левой, придерживаясь за гриву и за седло, за заднюю луку. Ну-ка, давайте!

Мне ничего не оставалось другого, как попробовать.

Лошадь, правда, мой первый кавалерийский инструктор под уздцы при этом держал сам.

— Да, шинелька-то ваша без разреза сзади, в седле неудобно будет. Ну ничего, до полка доберетесь, а там ребята сделают все, что надо. Поехали.

И он ловко, в мгновение ока, оказался в седле своего рослого серого коня.

Тронулись. Лошадка моя бодро зашагала за серым. Черт подери, под ноги ей не посмотришь — не видать пог, хоть бы не споткнулась. А шея тонкая такая. Сбоку-то казалась понадежнее, пошире. Слава богу, сзади, кажется, она солиднее. Потолще вроде…

Тем временем мы выехали, вернее, вышагали за околицу. Понемногу я начал осваиваться, даже рискнул выпрямиться в седле. Опасался только одного — вдруг опа на камень наткнется или в канаву угодит.

Поравнявшись с группой пехотинцев на дороге, я, честно говоря, не стерпел — выпятил грудь колесом. Дескать, вы, пехота, смотрите, как мы, казаки, ездим! Но тут, как на грех, комендант, ехавший впереди, пустил своего серого рысью. Царица, мать небесная! Проклятая моя лошаденка, несшая на своей спине такого бравого казака, как я, увидев, что серый пошел рысью, решилась последовать его примеру. Ее спина, а следовательно, и седло, в котором за минуту до этого я так гордо восседал, стала совершенно беспорядочно, с моей точки зрения, то подниматься, то опускаться. Меня трясло так, что стучали зубы, и казалось, все внутренности сейчас оборвутся.

Случайно оглянувшись, комендант не удержался от хохота и остановил своего серого. Подождал, пока я до него дотрясусь. Ему-то смешно, а мне каково?!

Поравнявшись с серым, моя лошаденка остановилась, покосила на меня карим глазом и спокойно стала помахивать хвостом. Ох, проклятущая! Казалось, вся ее лошадиная сущность только и мечтала поиздеваться надо мной.

Здесь же, на месте, я получил второй инструктаж: что надо делать, когда лошадь побежит рысью. При этом подчеркивалось не мое желание ехать так, а именно лошадиная инициатива — «когда она побежит рысью». Комендант оказался человеком гуманным и, к счастью, рысью больше «не злоупотреблял». У меня, правда, после очередной пробежки мелькнула мысль слезть к чертовой матери с этого своенравного транспорта, но я просто не знал, как это сделать. Да вроде и стыдно.

…У большой крепкой избы, около которой мы спешились, нас встретил заместитель начальника Особого отдела дивизии Антон Максимович Братенков. Он подробно рассказал мне о предстоящей работе, о дивизии, о легендарном начдиве Морозове, об истории 250-го полка, где мне предстояло служить.