Наперекор земному притяженью

По возвращении Василия Федоровича в полк состоялся У нас откровенный разговор. Меня привело к командиру желание выяснить, понять наконец-то, почему же он относится ко мне подчеркнуто официально, сухо, сдержанно. В чем дело? Неужели причиной тому — моя должность? Вроде бы я ни разу не дал не только ему, но и другим офицерам повода к недоброжелательному отношению к себе. Полк стал моей родной боевой семьей.

Должен признаться, я любил Симбуховского. Любил за бесстрашие, преданность боевому делу, внимательность, требовательность. Да бог знает еще за что. Порой и не объяснишь, почему одного человека полюбил, а другого нет.

Я зашел в сенцы командирской хаты, постучал в дверь.

— Кто там? Заходите, не заперто.

Я зашел. Василий Федорович сидел за столом, что-то писал.

— A-а, лейтенант, заходи, заходи, гостем будешь.

Помню, я удивился этой первой фразе, произнесенной им с какой-то ранее мне неведомой теплотой в голосе.

— Лебедев, согрей-ка чайку! Или чего-нибудь погорячее, а? — подмигнул мне командир полка. — Хотя вам по службе «горяченького» не положено. Так?

— Да, пожалуй, лучше чайку…

— С чем зашел-то, случилось что?

— Да нет, товарищ майор, просто поговорить хочу.

— Поговорить? Это можно, хотя и осторожно. Но я гляжу, лейтенант, ты — человек! А я, признаться, с давних времен недолюбливаю вашего брата. Есть причина.

— Какая же, Василий Федорович? Неужели должность как клеймо на человеке?

— «Человеке, человеке»… Много ты знаешь. Тебе сколько лет?

— Двадцать два.

— Вот то-то и оно, что двадцать два. Счастливый ты, не коснулась тебя лихая година. И — человек. Это я по случаю с Лебедевым понял, тогда, после ранения. Правильно вы с Ароновым поступили, по-человечески. Мне все доложили. А ведь мог ты его посадить?

— Мог.

— А не посадил. Не засудили. Понял, значит, что у этого чалдона умысла не было.

В тот вечер Василий Федорович рассказал мне много такого о своей жизни, чего я и не предполагал.

Родился Василий Федорович в Красноярске в 1908 году в семье столяра железнодорожных мастерских. Семья была многодетной: четверо мальчишек, четверо девчонок. Мать умерла от крупозного воспаления легких, когда Василию было всего восемь лет. Семейные заботы взяла на себя старшая сестра. Василия отдали в детдом, а оттуда уже направили его в фабрично-заводское училище при железнодорожных мастерских. В шестнадцать лет окончил учебу — ив депо слесарем… А в 1928 году ушел добровольцем в Красную Армию, в кавалерию. Послали в полковую школу. Окончил ее, стал младшим командиром. Через год вступил в партию. Служил Симбуховский в Особой Дальневосточной армии, которой командовал Василий Константинович Блюхер. Отличился в боях молодой командир, заслужил орден Боевого Красного Знамени. Потом командировали Василия Федоровича в Ленинград, в Борисоглебскую кавалерийскую школу. В 1932 году окончил ее, получил звание лейтенанта. И снова — на Дальний Восток в кавалерийский полк, стоявший в городке Камень-Рыболов на озере Ханка, но уже командиром эскадрона. За успешную службу еще раз отметили молодого командира — наградили медалью «XX лет РККА».

— И вот в 1938 году нашлась какая-то сволочь, состряпала донос на меня, что я изменник, предатель, враг… — Василий Федорович, как только стал вспоминать об этом, сразу в лице изменился. — Понимаешь, это я враг народа! 124

Арестовали меня. Камера. Допросы… Ух-х, гады! И трибунал. Вот так, брат. А ты знал об этом? Знал, что твой командир полка был «врагом народа»?

Василий Федорович взял с кровати полевую сумку, расстегнул, вынул клеенчатый пакет с какими-то бумагами, достал одну из них, протянул мне:

— На, прочитай. Это уже история.

Я стал читать: