Наперекор земному притяженью

За полгода все было сделано. Ракетчики готовились к своим испытаниям в ракетном цехе, мы — в своем, в космическом. Перед отправкой на космодром оставалось одно — совместные испытания. Установили мы свое творение на электрокар и тихонечко поехали по межцеховым улицам в ракетный цех: не везти же ракету в наш, космический. Приехали. Стали, помню, скромненько в уголочке, ждем своей очереди. Ребята наши, сборщики, посматривают по сторонам. Ракета — это интересно. Особенно если не ракета, а ракетища.

Наше творение куда меньше — всего около метра в диаметре. Смотрел я на ребят наших — что у них в глазах? Зависть? Нет. Любопытство? Может быть. Но и гордость за свое. Пусть это «свое» и маленькое, пусть не такое убийственно впечатляющее, как ракета. Зато очень нужное…

Помню, один из наших, Саша Королев, уже через минуту «втравил» в разговор кого-то из «ракетных» друзей.

— Что это вы за арбуз привезли? — спрашивает Сашин собеседник, — И не стыдно? Сколько месяцев ковырялись…

— Арбуз, — огрызнулся Саша, — Да ради этого арбуза вся ваша телега и существует! Арбуз…

Совместные испытания с ракетчиками на заводе прошли нормально. Теперь оставалось провести испытания на космодроме. Летали мы на космодром тогда, как правило, только ночью. Сергей Павлович не представлял, чтобы дорога, перелет съедали целый рабочий день. Летали на Ил-14, а то и на Ли-2. Путь долгий — часов восемь. Полу-бессонная ночь в самолете считалась вполне достаточной Для отдыха.

С утра начались испытания. Время летело быстро.

— Выключить борт! — Юрий Степанович, наш главный комплексник, разработчик и главный испытатель всей электроавтоматики, мягким движением перевел вниз головку выключателя на пульте. Откинулся на спинку стула, поднял руки к лицу, закрыл глаза ладонями. Комплексные испытания закончили. Я сидел рядом с ним. Посмотрел на часы. Половина третьего. Ночь. Рядом — испытатели. Устали ребята. Очень напряженными были эти сутки, да и только ли эти?

— Ну, хлопцы, давайте закругляться. Пленки с регистрацией результатов будут расшифрованы только к утру. Сейчас можно спать. Леонид Иванович! — обратился я к заместителю начальника сборочного цеха, который вот уже четвертый раз вместе с бригадой монтажников работал с нами на космодроме. — Давай твоих хлопцев. Надо отстыковать станцию от всего испытательного хозяйства, все кабели убрать, пульты тоже. Готовьтесь к стыковке с носителем. Надо все тщательно осмотреть, все штепсельные разъемы закрыть крышками…

— Ну что, в первый раз, что ли? Не беспокойся, все сделаем. Все будет в полном порядке…

— Подождите, подождите, — прервал Леонида Ивановича Юрий Степанович, привстав и опершись на пульт, — как это отстыковать? А результаты регистрации? Нет, так не пойдет. Пока не посмотрим пленки, приборы с пультами расстыковывать нельзя. А если на пленках что-нибудь не так? Ищи-свищи тогда, кто виноват — борт или земля.

— Юра! Да ведь все прошло как по маслу. Сам знаешь, ни у кого ни одного замечания не было. Время выиграем. Сейчас все подготовим, а утром пленки посмотрим — и сразу на стыковку с ракетой.

Я понимал, что такое решение, с одной стороны, нарушает проверенное жизнью и работой правило: до окончательной оценки результатов испытаний ничего не трогать. Но с другой стороны, обычная забота ведущих — график, время, всегда дефицитное время. Сергей Павлович словно чувствовал, где могут и где не должны быть задержки. И испытателям-электрикам от него, пожалуй, за эти самые задержки влетало больше, чем кому-либо. А здесь можно было сэкономить четыре-пять часов. И они были бы очень кстати, поскольку мы уже были на грани срыва графика стыковки с носителем.

Но Юрий Степанович был неумолим. Ни просьбы, ни уговоры не действовали. Почувствовав, что мирно из этой ситуации не выйдешь, я попробовал поднажать. Однако все было напрасно.

— Что ты меня за горло берешь? Ты хозяин, ты и командуй. Сам и отвечать будешь. Всегда у тебя времени не хватает! Лучше работу планировать надо. Делайте, что хотите, а я пошел спать! — И, резко повернувшись, Юрий Степанович пошел к выходу из пультовой.

Он был прав, и я это чувствовал. Но что было делать? Риск, конечно, был. Указания, данные Леониду Ивановичу, остались в силе. Минут через десять, убедившись, что работа пошла нормально, я тоже отправился в гостиницу. Усталость давала себя знать. «Ну ничего, еще немного, — думалось мне. — Приду, выпью стаканчик горячего чайку и — спать. Спать, только спать».

Вскочил я от резкого телефонного звонка.

— Ну и спишь же ты! Третий раз звоню. Давай скорее в корпус! — раздался в трубке тревожный голос Леонида Ивановича.

Через десять минут я был в монтажном корпусе. Наши монтажники стояли около отстыкованной станции. На меня растерянно смотрел Леонид Иванович.

— Я уж и говорить тебе бо-боюсь, — заикаясь, произнес он. — Смотри сам… — И Леонид показал рукой вниз под подставку, на которой стояла наша космическая станция.

— Что там случилось?