Наперекор

«…Недоверие к “Муромцам”, а также явно отрицательное отношение штаба полевого генерал-инспектора авиации к начальнику эскадры воздушных кораблей генералу Шидловскому, впоследствии принявшее еще более острый характер, привело к обособлению тяжелой авиации и, конечно, не могло не повлиять на нормальное развитие русского воздушного корабля “Илья Муромец” и широкое применение самолетов этого типа для боевой работы.

В этом сказалась наша русская или, вернее сказать, общеславянская черта – видеть в несогласных с нами, хотя бы и в мелочах, соотечественниках врагов злейших, чем внешний неприятель.

Русь неоднократно испытывала тяжелые последствия непримиримой междоусобной розни удельных князей, бояр и, наконец, политических партий.

Уроки истории не пошли нам впрок, и слова, сказанные в старину: “Нам, русским, не надобен хлеб, мы друг друга едим и с того сыты бываем”, остались в силе и по настоящее время. Мы сравнительно легко прощаем ближним их ошибки, но не можем простить им наши собственные… Не это ли привело нашу родину к тому, что враги без труда захватили ее в свои руки и дали ей иго во много раз горшее, чем монгольское?».

Это написано не сейчас, а в 1929-м и по поводу еще «не изуродованной коммунизмом» царской России. Ну черт возьми, русские мои соплеменники, неужели вы так безнадежны? Оказывается, вы склочничали и ели друг друга поедом еще задолго до постсоветского позорища. Вы, стало быть, изначально занимались междоусобиями и тем, что губили своих новаторов, и потому вами всегда правили нерусские. После распада СССР всплыли наружу все старые пороки, и нами снова помыкают архитекторы нового ига. Теперь понятно, откуда пошла легенда о призвании русскими племенами иноземных варягов на царство, ибо сами устали от поедания друг друга, пришлось власть брать извне.

Интересно, а что сказал бы Константин Финне, если бы тогда, когда изливал свои мысли и чувства на бумагу, узнал бы, что история с тяжелыми самолетами и Шидловским почти зеркально повторится при Сталине, когда энтузиаст Голованов станет формировать инновационную Авиацию дальнего действия? Ведь и накануне сорок первого года только покровительство Иосифа Грозного спасло Голованова от того, что его с потрохами не сожрали генералы ВВС?

Что бы сказал Финне, узнай он тогда о том, что сталинская попытка внушить русским веру в их способность быть не хуже западников захлебнется вскоре после смерти вождя? Что уже советские бонзы – вчерашние рабочие и крестьяне – начнут страдать точно таким же раболепием перед всем иностранным, как и романовские дворяне? Что страна останется такой же равнодушной к своим ученым, инженерам и конструкторам? И что в начале XXI столетия то, о чем он с ненавистью писал в своей книге, полностью повторится в постсоветской, урезанной и деградировавшей РФ?

Не благодаря, а вопреки

«…Уже в 1916 году, когда “Муромцы” по указанным выше причинам могли лишь медленно совершенствоваться, у наших врагов, а также и у союзников появились многочисленные аппараты легкого типа, обладавшие скоростью, превосходившей “Муромца” чуть ли не вдвое.

Не совсем понятным является тот факт, что наши союзники не помогли нам в деле изготовления русских двигателей, оказавшихся много лучше французских и английских. Надо думать, им было выгоднее не только с коммерческой точки зрения сбывать нам свои.

Ведь в России привыкли считать, что все, имеющее марку “Made in England”, “Germany” и т. д., говорит само за себя, поэтому раз хлам имел такую марку, то он был уже хорош и его принимали чуть ли не как знак великодушного внимания со стороны наших друзей и союзников.

В 1919 году автору этой книги пришлось быть очевидцем гибели шести русских летчиков, заживо сгоревших на трех английских аэропланах КЕ-8 во время испытательных полетов. Этими аэропланами Англия любезно снабдила Белую армию…

Время, однако, показало “рукою беспощадною”, что союзникам нужна была не сильная национальная Россия, а лишь пушечное мясо для ослабления их конкурента, Германии, поэтому заботиться о поддержке и развитии наших отечественных предприятий вовсе не входило в их планы…» – пишет Финне.

«…Причины общественного равнодушия к нашим выдающимся людям нужно искать в отсутствии у нас здорового национального воспитания, приучавшего с детства любить родину, относиться с уважением к ее лучшим представителям, уметь и самим жить хорошо, и другим жить давать. Взирая с благоговением на “заграницу”, у нас привыкали видеть в родине одни лишь недостатки, выставлять их напоказ и на посмешище, забывая, что этим самым достигали сходства с одним из сыновей Ноя. Боязнь российского интеллигента показаться недостаточно либеральным приводила к тому, что он готов был выбросить из своего лексикона слова “Россия”, “Родина”, “Отечество”, лишь бы не дать повода считать его “приспешником полицейского режима и слугою реакции”…