Наполеон

Генерал Жерар разозлился на Груши, который терзался сомнениями, но не решался двинуться в другую сторону.

– Господин маршал, ваш долг – идти на звук пушек! – кричал Жерар.

На это Груши возражал:

– Император сказал мне вчера, что намерен атаковать английскую армию, если Веллингтон примет бой. Потому все это меня нисколько не удивляет. Если бы император пожелал, чтобы я принял в этом участие, он не отослал бы меня на такое расстояние в тот самый момент, когда идет против англичан.

Эдит Саундерс констатирует: «Ответ Груши был вполне резонным, и если бы Наполеон был более склонен признавать свои ошибки, мы вряд ли узнали бы об этой сцене. Акцент следовало бы сделать не на отказе Груши идти на звук пушек, а на том факте, что Наполеон отправил его слишком далеко, чтобы он мог помочь в битве при Ватерлоо»[215].

Но даже если бы Груши, вопреки приказу императора, пошел на звук пушек, что бы произошло? На этот вопрос в своей книге «Созвездие императора» отвечает российский историк В. Н. Шиканов: «Ну, а если бы маршал прислушался к требованиям своих корпусных командиров и пошел на гром пушек? В этом случае, на поле битвы при Ватерлоо, с разницей в несколько часов, оказались дополнительно тридцать тысяч французов и более семидесяти тысяч пруссаков. Да еще Тильман привел бы по следам Груши двадцать две тысячи солдат. В результате, чудовищная “мясорубка” у плато Мон-Сен-Жан просто приняла бы вдвое большие масштабы и, скорее всего, с тем же финалом. Итак, перед Груши была поставлена практически невыполнимая задача (и к тому же поздно)»[216].

Как бы то ни было, Груши решил не поддаваться эмоциям и продолжить выполнение поставленной перед ним задачи. Различные историки трактуют это решение маршала по-разному.

Академик А. З. Манфред вешает на Груши «всех собак»: «Фатальную ошибку допустил Груши. Преследуя пруссаков, он не заметил, как основные силы Блюхера оторвались от него и пошли на соединение с Веллингтоном. Он сбился с пути и шел по пятам небольшого отряда Тильмана, ошибочно полагая, что он преследует Блюхера. Даже когда корпус Груши услышал звуки канонады сражения при Ватерлоо, вопреки настояниям своих старших офицеров, Груши, выполняя букву приказа, продолжал следовать прежним неверным курсом, удалявшим его от места решающего сражения»[217].

Историк Вильям Миллиган Слоон сомневается: «Если бы Груши двинулся прямо на выстрелы к Мон-Сен-Жану, то ему навряд ли удалось бы изменить этим ход событий. Надлежало идти верст двадцать по самым трудным дорогам. Накануне войска Груши прошли в девять часов немногим более половины этого расстояния»[218].

А вот военный человек майор Анри Лашук оправдывает Груши: «Приказам императора не противятся. Груши было сорок девять лет, тридцать пять из них он воевал. Он был представителем старой школы маршалов и генералов. Как может подчиненному прийти в голову мысль взять на себя инициативу, пусть даже самую небольшую? Император думает за них. Они ждут его приказов и не отваживаются даже спрашивать их. А когда они их получают, они их прекрасно выполняют. Вдохновение на войне запрещено»[219].

Эдит Саундерс подводит итог этой заочной дискуссии следующим образом: «Груши решил не поворачивать на запад. Ему показалось, что безопаснее будет атаковать тех пруссаков, что находятся поближе, в Вавре, чем рисковать отправиться в опасный марш-бросок, который мог прийтись не по нраву императору. Опасности перехода, вероятно, представлялись ему менее значительными, чем опасность не подчиниться Наполеону, поскольку он считал, что в первую очередь должен подчиняться приказам, а приказ был – идти за пруссаками»[220].

* * *

В поражении при Ватерлоо виноват сам Наполеон. Прежде всего, он виноват в том, что предоставил 16-часовую передышку пруссакам после сражения при Линьи, а после этого хотел, чтобы их не выпускали из виду.

Именно он дал Груши ложное направление движения на Намюр.

Это его генеральный штаб вместо того, чтобы 17-го вечером отправить инструкции Груши (хоть десятью посыльными, если бы это потребовалось), оставил его в полном неведении относительно передвижений и намерений императора и прислал приказ о соединении только после того, как выполнение этого приказа стало невыполнимым.

Это именно Наполеон не позаботился о том, чтобы четко информировать командующих корпусами о том, что отныне они должны подчиняться приказам Груши. В результате, генерал Жерар потратил три часа 17 июня на принятие боевого порядка, а потом вяло двигался 18-го, словно он не признавал распоряжений маршала. А генерал Вандам подошел к Вавру и своим неподчинением парализовал там весь 3-й корпус, лишив его возможности идти на Сен-Ламбер.