Наполеон

Британский историк Чарльз Алан Файф констатирует: «Коалиция старых монархий оказалась, в конце концов, сильнее гения и честолюбия одного лица. Но если Франция, находясь всецело в руках Наполеона, истощила свое богатство, погубила свой флот и пожертвовала миллионом жизней, и все это для того, чтобы потерять свои прежние завоевания и возвратиться к тем границам, за пределы которых она перешла еще до вступления во власть Наполеона, то не такова была судьба тех перемен, которые произведены были в Европе за последние двадцать лет революционными движениями Франции, ко вреду или в пользу последней. В течение эпохи, приходившей теперь к концу, две плодотворные идеи проникли во все страны континента до границ Австрии и России, – идеи национальности и политической свободы. Две нации явились в Европе на место существовавших до того времени агрегатов искусственно созданных государств. Германия и Италия перестали быть простым географическим термином: в обеих странах, хотя и не в одинаковой степени, пробудившееся чувство национальности вызвало потребность в единстве и независимости»[226].

Глава двадцать четвертая Тайна смерти Наполеона

Уильям Орчардсон. Наполеон диктует мемуары Лас Казу. XIX век.

Завещание Наполеона Бонапарта

Орас Верне. Наполеон на смертном одре. 1826

После поражения при Ватерлоо 8 (20) июня 1815 года Наполеон уже был в Париже, где им была издана следующая прокламация:

Французы! Начав войну для сохранения национальной независимости, я рассчитывал на объединение всех усилий, всех желаний и на содействие всех авторитетов нации. Я имел основания надеяться на успех и не придавал значения всем направленным против меня декларациям. По-видимому, обстоятельства изменились. Я приношу себя в жертву ненависти врагов Франции. Дай Бог, чтобы они были искренними, заявляя, что им всегда нужна была только моя личность! Моя политическая жизнь закончилась. Нынешние министры временно образуют государственный совет. Объединитесь же все для общественного спасения и сохранения национальной независимости.

После этого Наполеон поехал в Рошфор, намереваясь отплыть в Америку.

Генерал Николя Бекер, на которого временное правительство возложило обязанность надзирать за бывшим государем, получил приказание сопровождать его до Рошфора и оставить только тогда, когда он сядет на корабль и отправится в путь. Почтенный генерал сказал Наполеону:

– Мне дали трудное поручение, но я сделаю все, что смогу, чтобы исполнить его к вашему удовольствию.

Наполеон прибыл в Рошфор 21 июня (3 июля) 1815 года. Однако ни в какую Америку он не уехал, так как победители в лице британского капитана Фредерика Льюиса Мейтленда объявили ему, что получен приказ отправить его в Англию. Получив такой ответ, Наполеон созвал всех товарищей по несчастью и спросил у них совета – что делать? Вокруг порта стояли британские корабли, сквозь строй которых невозможно было прорваться; позади находилась страна, ставшая негостеприимной для Наполеона и всех его приверженцев с тех пор, как в нее вновь вступили войска союзников и Бурбоны. В таком отчаянном положении император решил, что лучше всего будет довериться великодушию английского народа.

Прибыв на корабль Мейтленда, Наполеон сказал капитану:

– Я прибыл на ваш корабль, ища покровительства английских законов.

26 июля Наполеон был в Плимуте. Там его посетил лорд Кейт, но встреча эта, холодная и немногословная, продолжалось весьма недолго. В последних числах июля лорд снова явился к Наполеону и разрешил его недоумение самым жестоким образом: он привез с собой приказ, который назначал бывшему императору местопребывание на острове Святой Елены. По словам историка Поля-Матье Лорана (Лорана де л’Ардеша), «то был приговор к ссылке, который, по свойству климата острова Святой Елены, переходил в приговор к смерти»[227].

Когда Наполеон услышал из уст адмирала это решение британского кабинета, он не смог скрыть своего негодования.

– Я гость Англии, – закричал он, – а не ее пленник! Я добровольно искал покровительства ее законов, но со мной нарушают священнейшие права гостеприимства! Я никогда добровольно не соглашусь перенести оскорбления, которые мне наносят: только насилие может меня к тому принудить.