Наполеон

Цель у Веллингтона одна: продержаться до прихода Блюхера. Но тот медлит, и в английском главном штабе боятся, что второй атаки не выдержать.

Приказ о ней Наполеон отдает в половине четвертого, и готовит ее таким орудийным огнем, «какого самые старые солдаты отродясь не слыхивали» (Уссе). Но и вторая атака не удалась: вал поднялся, набежал на утес и разбился в брызги. Прав был Рейль: «Англичан прямой атакой не возьмешь, а разве только маневром». Но маневрировать поздно.

Ней с начала боя мечтал о большой кавалерийской атаке, под своей личной командой, чтоб искупить Катр-Бра. Не дожидаясь приказа императора и построив наспех, на дне оврага, эскадроны из пяти тысяч кирасир, уланов и егерей конной гвардии, он ведет их на Мон-Сен-Жан. И этот вал разбился, пал назад, в овраг; но поднялся опять и так далеко захлестнул, как еще ни один: вот уже французские кирасиры скачут по взлобью холма, овладевают орудиями, прорывают неприятельские линии.

– Я боюсь, что все кончено, – говорит английский полковник артиллерии Гульд капитану кавалерии Мерсеру.

– Победа! Победа! – кричат генералы вокруг императора. Но он удивлен и разгневан тем, что лучшая конница брошена в атаку без его приказа.

– Ней поспешил, это может скверно кончиться, – говорит он, оглядывает поле сражения и, помолчав, прибавляет: – Да, слишком рано, на час; но делать нечего, надо его поддержать. – И велит Келлермановой тяжелой коннице идти на помощь Нею.

Слишком рано или поздно, этого, может быть, он и сам не знает, потому что положение становится с каждой минутой все грознее: идут сразу два боя – фронтовый, с англичанами, и фланговый, с пруссаками. Бюлов уже подошел, занял местечко Планшенуа, на правом фланге французов, грозит зайти им в тыл и отрезать отступление. Молодая Гвардия едва сдерживает натиск.

А на Мон-Сен-Жане все то же: вал за валом набегает и разбивается. Этому конца не будет, кажется французам; но англичане знают, что будет конец. «Центр нашей линии был открыт, – вспоминает очевидец. – Ни в какую минуту сражения исход его не казался более сомнительным».

Веллингтон начинает терять свою невозмутимость. «Надо, чтобы подошла ночь или пруссаки!» – бормочет он, стоя у старого вяза, на перекрестке двух дорог, где простоял почти весь бой. Командиры всех частей подбегают к нему и, докладывая о своем отчаянном положении, спрашивают, что делать.

– Стоять, – отвечает Веллингтон. Подбегают другие, тоже спрашивают.

– Стоять, стоять до конца!

Ней видит или чувствует, что английская линия дрогнула; может быть, горсти свежих войск хватило бы, чтобы нанести ей последний удар. Он посылает адъютанта к императору просить немного пехоты. «Пехоты! – отвечает тот. – Где ее взять! Родить мне вам ее, что ли?»

Так же ответил на Шевардинском редуте, когда оттолкнул победу, как пресыщенный любовник – любовницу; но под Маренго и Арколе не так. Мертвая точка вдруг зачернела в сияющем теле воскресшего.

У него еще восемь батальонов Старой Гвардии и шесть батальонов Средней. Если бы в ту же минуту он отдал Нею половину их, то «это подкрепление прорвало бы наш центр», признается лучший английский историк Ватерлоо. Но Наполеону кажется, что, оставшись без кавалерийских резервов, он со всею Гвардией едва защитит свою собственную позицию. Эта минута для него не менее грозна, чем для Веллингтона. Молодая Гвардия уже отступила под натиском Бюлова;

прусские ядра взрывают землю у Бель-Альянса; фланг французов обойден, и угрожаем тыл.

Император велит построить одиннадцать батальонов Гвардии в такое же число каре, ставит их вдоль Брюссельской дороги, против Планшенуа, и посылает два батальона отнять у пруссаков это местечко. В двадцать минут атакуют – берут.

Четверть восьмого. Но солнце заходит ясно; два часа еще будет светло: в них все и решится.

Вдруг, издали, с северо-востока, откуда пришел Бюлов, доносится пушечный гул; растет, приближается, грохочет уже у Лималя, километрах в двенадцати. Он, наконец-то он, Груши! Молодец! Не зевал, поспел, догнал-таки Блюхера и сейчас дерется с ним; победит или нет – все равно остановит, не даст ему соединиться с англичанами. Та же рука, что столько раз спасала Наполеона на самом краю бездны, спасет и теперь.

Что английская линия дрогнула, видят сейчас французы. Веллингтон кинул в бой последние резервы – так по крайней мере кажется императору; а у него еще вся Гвардия – «Непобедимые». Он велит выступить девяти батальонам, давеча построенным в каре на Брюссельской дороге; сам становится во главе первого и ведет их, для последнего приступа, на дно оврага, в Ла-Э-Сент, в пекло адово.

Полчаса назад, когда Ней просил подкреплений, эта атака могла быть решающей. Но теперь поздно. Веллингтон успел укрепиться и ободриться: что-то уже знает, видит на дороге, чего еще французы, с Бель-Альянса, из-за холмов, не видят.