Наполеон Бонапарт

Он пророчествовал, сын пустыни. Через несколько дней Бонапарт пришел. После трех часов схватки турки, смятые, спасаются бегством, Мустафа-паша протягивает окровавленной рукой свою саблю Мюрату. Двести человек сдаются вместе с ним. Две тысячи остаются на поле битвы. Десять тысяч утоплено. Двадцать пушек, палатки, скарб попадают в наши руки. Форт Абукирк снова взят, мамелюки отброшены в пустыню, англичане и турки ищут прибежища на своих судах.

Бонапарт отправляет парламентера на адмиральское судно; он должен был договориться об отправке пленных из-за невозможности их охранять и бесполезности расстрела, подобного тому, что произошел в Яффе. В обмен адмирал отправляет Бонапарту вино, фрукты и «Франкфуртскую газету» за И июня 1799 года.

С июня 1798 года, то есть более года, Бонапарт не имел новостей из Франции. Он бросает взгляд на газету, быстро пробегает ее и вскрикивает:

— Мои предчувствия меня не обманули! Италия потеряна. Мне необходимо ехать!

Действительно, французы пришли к тому положению, какого он им и желал, — достаточно несчастному, чтобы видеть в нем не честолюбца, но спасителя. Является вызванный им тотчас же Гантом. Бонапарт приказывает ему приготовить два фрегата — «Мюирон» и «Карреф», и два маленьких судна — «Реванш» и «Фортюн», с запасом продовольствия на два месяца для четырехсот — пятисот человек. 22 августа он пишет армии:

«Новости из Европы заставляют меня отправиться во Францию. Я оставляю командование генералу Клеберу. Армия вскоре услышит обо мне. Я не могу сказать большего. Мне тяжело покидать солдат, к которым я наиболее привязан, но это ненадолго. Генерал, которого я оставляю, пользуется доверием армии и моим».

На следующий день он поднимается на «Мюирон». Гантом хочет выйти в открытое море, Бонапарт возражает.

— Я хочу, — говорит он, — чтобы вы, насколько это возможно, следовали вдоль берегов Африки. Вы будете держаться этого пути до юга Сардинии. У меня лишь горстка храбрецов и совсем мало артиллерии. Если англичане появятся, я спрыгну на песок, сушей доберусь до Орана, Туниса или другого порта, а там я найду средства переправиться.

На протяжении двадцати одного дня западные и северо-западные ветры отбрасывали Бонапарта к порту, откуда он отплыл. Наконец чувствуются первые порывы восточного ветра. Гантом поднимает все паруса. Вскоре они проплывут мимо того места, где некогда был Карфаген, обогнут Сардинию с запада и первого октября войдут в порт Аяччо. Там турецкие деньги меняют на семнадцать тысяч франков — все, что Бонапарт вывез из Египта, — и седьмого числа того же месяца покидают Корсику и отплывают во Францию, до которой не более семидесяти лье. Восьмого вечером замечают эскадру из четырнадцати судов; Гантом предлагает повернуться другим бортом и возвратиться на Корсику.

— Нет! — властно выкрикивает Бонапарт. — Поставить все паруса. На северо-запад, на северо-запад, вперед!

Вся ночь проходит в волнениях. Бонапарт не покидает палубу. Он приказывает приготовить большую шлюпку и отрядить к ней двенадцать матросов; дает указание секретарю отобрать самые важные бумаги и выбирает двадцать человек для высадки на берег Корсики. Но настает день, и все предосторожности становятся ненужными, все ужасы рассеиваются, флот разворачивает паруса на северо-восток.

Девятого октября на рассвете показывается Фрежюс. Входят на рейд. Тотчас разносится слух, что на одном из фрегатов Бонапарт. Морская гладь разрезается суденышками. Все санитарные нормы, которые собирался нарушить Бонапарт, совершенно забыты толпой, сколько бы ей ни указывали на грозящую опасность.

— Нам больше нравится чума, — отвечали они, — чем австрийцы.

Это были праздник и триумф.

Наконец, после проявленного энтузиазма, восхвалений всеобщего бреда Цезарь ставит ногу на землю, где нет больше Брута.

Шесть недель спустя у Франции нет больше директоров, есть три консула, и среди них есть только один, по словам Сьейеса, кто все знает, кто все делает, кто может все.

Мы подошли к восемнадцатому брюмера.

Бонапарт — первый консул

Первой заботой Бонапарта по утверждении его в высшей магистратуре государства, еще кровоточащего от внутренней и внешней войны, истощенного собственными победами, была попытка утвердиться на солидной основе. В соответствии с этим 5 нивоза VIII года Республики, отставив в сторону все дипломатические формы, какими суверены обволакивают обычно свои мысли, он пишет королю Георгу III, предлагая союз Франции и Англии. Король остался нем, за ответ взялся Питт, а это означало, что союз отвергнут.