Наполеон Бонапарт

Он был солдатом, артиллеристом, и несколько тетрадей, исписанных его мелким, с наклонным начертанием букв почерком, посвящены вопросам артиллерии. Здесь и пространные «Заметки, извлеченные из мемуара маркиза де Вальера», предлагавшего создать единую артиллерию пяти калибров, с разного рода цифровыми расчетами, и обширная рукопись «Принципы артиллерии», и тетрадь с записями по истории артиллерии, и «Записка о способе расположения пушек при бомбометании» с математическими расчетами[23].

Эти записи юношеских лет показывают, как серьезно относился Бонапарт к своей специальности.

Биографы Наполеона — от Костона и Шюке до Мад-лена и Кастело — подчеркивали наряду со склонностью к математике исключительный интерес, более того — пристрастие молодого Бонапарта к истории. Героический эпос античности влек его к себе, воодушевлял, он звал к подражанию гражданским доблестям Эллады и Рима. Уцелевшие тетради его записей, опубликованные в свое время Фр. Массоном, показывают, с какой тщательностью Бонапарт изучал, целая выписки, синтезируя прочитанное, историю древнего мира — Египта, Ассирии, Вавилона, Персии. С особым пристрастием он изучал историю античных государств — Афин, Спарты, Рима, конспектируя не только общие исторические труды вроде известных в то время работ Роллена, но и тексты античных авторов — Платона, Плутарха, Светония, Цицерона и других в переводах на французский язык.

В его тетрадях сохранились обширные, на пятидесяти девяти страницах, записи по истории Англии — от вторжения Юлия Цезаря до конца XVII века, в основе которых лежало изучение десятитомного труда Джона Берроу. С ними соседствовали тетради, содержавшие заметки об истории царствования прусского короля Фридриха II; изложение двухтомной истории арабов аббата Мариньи, истории Флоренции Макиавелли, истории Франции Мабли, обширные заметки по истории Сорбонны и многое другое[24].

Он стремился не только усвоить героический эпос Древней Греции и Рима, но и осмыслить уроки прошлого. В его тетрадях конспективное — по Роллену или Плутарху — изложение исторических фактов перемежается с авторской речью — обобщающими суждениями самого Буонапарте. Эти несколько страничек, написанных «от себя», примечательны прежде всего политическими настроениями юного Бонапарта. История античного мира укрепляла его любовь к свободе, его вражду к деспотизму, угнетению. «…Тогда деспотизм поднимает свою отвратительную голову, и униженный человек теряет свою свободу и свою энергию…»— в таком тоне излагаются его рассуждения. История Афин давала ему повод поставить вопрос и о преимуществах монархии или республики. «Можно ли заключить, что монархическое правление является наиболее естественным и первостепенным? Нет, без сомнения»[25],— отвечает юный автор.

Его тетради хранят также разного рода записи, связанные с изучением «Естественной истории» знаменитого Бюффона. Немалое место в тетрадях занимали записи по географии, чаще всего в связи с изучением истории.

Длительное, глубокое, можно даже сказать проникновенное, изучение истории и сопредельных с нею отраслей науки оказало, несомненно, большое влияние на идейное развитие Бонапарта. Он стал не только превосходным знатоком истории — выступления, беседы первого консула, затем императора почти всегда содержат ссылки на исторические примеры, исторические факты, исторические имена.

Заслуживает внимания его склонность к анализу социального содержания исторического процесса, вскрытию подосновы исторических явлений. В одном из произведений — «Диалоге о любви» (1791 год) — Бонапарт в споре с де Мази настаивает на том, что современный социальный строй не может быть понят без учета тех глубоких изменений, которым подвергся человек со времени своего появления на земле, превратившийся постепенно в совсем иное существо. «Допускаете ли вы, что без этих изменений столько людей терпело бы страдания, испытываемые от гнета кучки крупных сеньоров, и люди, которым не хватает хлеба, мирились бы с великолепными дворцами?»[26].

Остроту социальных противоречий, которую с такой ясностью видел двадцатидвухлетний автор «Диалога о любви», он объяснял прежде всего исторически. Историзм мышления сохранялся до поры до времени и у зрелого Бонапарта. Но к этому мы вернемся позже.

И все-таки история при всем ее значении для интеллектуального становления Бонапарта не была главной наукой его юности, как утверждают некоторые биографы.

Как уже говорилось, молодой Бонапарт был не только солдатом — прежде всего он был сыном своего времени. В XVIII веке это значило помимо прочего, что он тоже принадлежал к столь распространенной среди молодых людей породе неудовлетворенных и что исцеления от окружавшего зла он искал в неотразимой, как тогда казалось, силе разума и смелой критике старого общественного строя, которую несли с собой освободительные идеи века Просвещения.