Наполеон и Мария-Луиза

Креолка, зная, что все парижанки без ума от русского императора, без колебаний согласилась принять его.

Через два дня Жозефине доложили о его приезде. Выбежав навстречу этому светловолосому, голубоглазому красавцу-кавалеристу, она, как пишут историки: «ощутила слабость во всех самых чувствительных местах». И забыв, что перед ней победитель Наполеона, пустила в ход все доступные ей способы обольщения.

Не прошло и получаса, как покоренный ее чарами Александр уже был готов изгнать Бурбонов из Франции и вернуть трон Жозефине… Как близкие друзья рука об руку прогуливались они в парке и на одной из аллей повстречали гулявшую с детьми Гортензию.

— Позвольте представить вам мою дочь и внуков, — обратилась Жозефина к царю.

Александр бросил быстрый взгляд на экс-королеву Голландии, старавшуюся не выдать своего волнения при виде такого красавца, и моментально переключился с матери на дочь.

— Отныне, — горячо сказал император, — я беру их под мое покровительство. — И, нагнувшись к Гортензии, прибавил: — Что я могу для вас сделать?

Будучи, как все старые кокетки, сводней, Жозефина удалилась, оставив свою дочь наедине с императором. Когда она вернулась, Александр уже обещал Гортензии герцогство…

Однако русского императора одинаково влекло и к матери, и к дочери, и он частенько наведывался в Мальмезон, часами прогуливаясь в парке то с одной, то с другой королевой. Но вскоре он стал отдавать явное предпочтение Гортензии, и, та, со своей стороны, не осталась равнодушной к его обаянию. Между ними завязался флирт, что дало повод злым языкам утверждать, что в иные вечера он заводит их так далеко, что они оказываются в укромной комнате.

Мы не располагаем никакими доказательствами их связи. Но лукавые и игривые письма молодой женщины к русскому царю вполне могли послужить поводом для злых сплетен.

Как бы там ни было, но очарованный Гортензией император, пользуясь своим влиянием на союзников и на Людовика XVIII, добился для семьи Богарнэ особых привилегий, ошеломивших роялистов. Мало того, что за Жозефиной сохранялись дворцы в Мальмезоне и в Наварре, приносившие миллионный доход, но и владения Гортензии в Сен-Лё получили статус герцогства, и ей была установлена ежегодная пенсия в 400000 франков.

Чтобы отпраздновать столь невероятную удачу, новоявленная герцогиня пригласила на 14 мая в Сен-Лё мать, брата и царя Александра.

Но именно на этот день а Париже была назначена торжественная панихида по казненным во время революции Людовику XVI и Марии-Антуанетте, и все союзные коронованные особы должны были присутствовать на этой церемонии. Но Александр, извинившись, сел в коляску и уехал к Гортензии; при дворе были этим скандализованы.

После завтрака молодая женщина предложила покататься. Было холодно и сыро, и Жозефине, которой немного нездоровилось, лучше было бы оставаться дома в тепле. Но она не могла устоять перед искушением пококетничать с Александром и, согласившись ехать, поступила очень опрометчиво.

Прогулка длилась два часа, и Гортензия, согревавшая ножки на коленях у царя, казалось, не замечала, как дрожит ее мать в легком кисейном платье.

Когда они вернулись, Жозефина почувствовала себя очень скверно, ее знобило, иона, отказавшись от обеда, легла в постель. В Мальмезон она уехала только через день.

В последующие дни она чувствовала постоянную усталость, и ей стоило больших усилий принимать посетителей. А к ней, как нарочно, приезжали засвидетельствовать свою признательность многие роялисты, которым она в свое время оказывала помощь. Узнав, что бывшая императрица живет открытым домом, в один прекрасный день к ней, как ураган, ворвалась стремительная мадам де Сталь.

Бестактная, требовательная, язвительная, она целых два часа без умолку болтала и чрезвычайно утомила Жозефину, которая едва держалась на ногах.

Как только мадам де Сталь, этот несносный синий чулок, отбыла, Креолка в изнеможении упала на диван.

— У меня сейчас был очень неприятный разговор, — пожаловалась она одной из приближенных дам. — Можете себе представить, помимо прочих вопросов, коими забрасывала меня мадам де Сталь, ее интересовало, люблю ли я по-прежнему императора? Могу ли я, любившая его, когда он был на вершине славы, охладеть к нему сейчас?

24 мая она слегла. Был срочно вызван доктор Оро, постоянно пользовавший экс-императрицу, который поставил диагноз: ангина. 26-го больной стало трудно дышать. 28-го она была настолько слаба, что царь не осмелился войти к ней в комнату; а 29-го, в день Святой Троицы, Креолку соборовали и она, с остановившимся потусторонним взглядом, произнеся имена Наполеона и римского короля, тихо скончалась.

Узнав об этом, Фредерик-Людовик де Мекленбург-Шверин помчался в Мальмезон. При виде набальзамированного тела он стал громко кричать. Пришлось препроводить его в Париж.

2 июня он вернулся и присутствовал на погребении. Мадемуазель Кошле, горничная Гортензии, рассказывает, что в часовне у гроба Жозефины «он, стоя на коленях, плакал, молился и целовал край траурного покрова».