Наполеон и Мария-Луиза

В начале 1814 года, видя, что империя начинает трещать по всем швам, она встала на сторону оппозиции и получила от роялистского комитета поручение съездить в Хартвелл, где в то время находился Людовик XVIII. С согласия – а возможно, и при пособничестве – герцога де Ровиго она – без всяких затруднений – уехала в Англию и была принята претендентом на престол, узнавшим с некоторым беспокойством о том, что эта красивая женщина была дочерью председателя суда Омера Талона…

Зоэ, естественно, не сделала ни малейшего намека на бумаги, которые у нее были. Людовик XVIII был ей за это признателен и пообещал свое покровительство.

Вернувшись в Париж, она пришла к господину де Талейрану.

– Я только что приехала из Хартвелла, – сказала она. – Я виделась с королем, и он велел передать вам…

Министр подскочил в кресле:

– Да вы в своем уме, мадам? Вы смеете признаться мне в совершении подобного преступления?!

Затем, убедившись, что за дверью их никто не подслушивает, вернулся к Зоэ и тихо произнес:

– Итак, вы с ним виделись?.. Но ведь вам известно, что я – его покорный и преданный слуга?106

Такова была мадам дю Кайла, которую господин де Ларошфуко собирался усадить на колени Людовику XVIII…

Глава 19 Имя мадам дю Кайла служило пропуском для королевской гвардии

Он выставлял свою любовь напоказ, словно школьник.

Андре Ламанде

Виконт Состен де Ларошфуко несколько раз усаживал к себе на колени мадам дю Кайла, стараясь внушить ей, что ей необходимо для спасения монархии, во имя счастья французов и во славу церкви переспать с королем.

Вместо ответа Зоэ начинала напевать один модный в то время романс. И все же однажды после его настойчивых уговоров она вскочила, потеряв терпение, и произнесла:

– Послушайте, Состен, если вы еще раз сделаете мне это глупое и смехотворное предложение, я уйду от вас и никогда больше не вернусь!

Прознав об этом категорическом отказе, ультраправые собрались уже было отказаться от своего плана, но тут им очень вовремя помог случай.

В конце 1817 года господин дю Кайла, с которым Зоэ рассталась еще в 1804 году, вдруг начал процесс против жены, публично обвинив ее в супружеской неверности и заявив, что она поэтому не имеет права воспитывать их детей, Валентину и Юголена.

Узнав о том, что муж намерен забрать у нее дорогих деточек, мадам дю Кайла была потрясена. И примчалась, вся в слезах, за советом к своему любовнику.

– Что я могу сделать? – спросила она, упав в его объятия.

Виконт увидел в этой ситуации неожиданную удачу. И сказал слащавым голосом:

– Надо пойти и попросить протекции у короля.

Вечером того же дня Зоэ попросила принца Конде, у которого она проживала, похлопотать перед Людовиком XVIII об аудиенции. Спустя два дня она была принята в Тюильри.

Увидев ее на пороге своего кабинета, король улыбнулся:

– Вы еще красивее, чем были в Хартвелле.

Затем он сделал ей несколько очень галантных комплиментов по поводу ее прически, платья и декольте, а в это время его пухлые пальцы нервно бегали по подлокотникам кресла на колесиках…

Но мадам дю Кайла пришла вовсе не затем, чтобы флиртовать. Очень грациозно – она была хорошей актрисой – она зарыдала и объяснила Людовику XVIII, что ее муж намеревается отобрать у нее детей.

Эти слова привели к совершенно неожиданному результату: король сам заплакал. А затем пробормотал:

– Я понимаю ваше огорчение, мадам, поскольку и у меня они хотят отобрать мое дитя…

Озадаченная этими словами, Зоэ стала думать, о каком же это принце идет речь и не было ли у короля незаконнорожденного ребенка, о котором не знали в народе. Через некоторое время она все же поняла, что под «дорогим дитяткой» король подразумевает министра Деказеса, того самого, кого ей суждено было заменить в сердце монарха.

Кивнув головой, она показала, что разделяет горе короля. Тронутый ее сочувствием, Людовик XVIII зарыдал еще горше. Тактичная Зоэ последовала его примеру, и минут пять они на пару лили горькие слезы.