Наполеон и женщины

Но когда после этого головокружительнаго похода, который длился безъ перерыва семнадцать месяцевъ, онъ останавливается въ Шенбрунне и обдумываетъ свое положеніе, неизбежная необходимость развода становится ему вновь ясна. Дело не только въ томъ, чтобы обезпечить во что бы то ни стало престолонаследіе, – хотя разъ у него родится сынъ, что ему тогда до темныхъ происковъ Мюрата и Каролины? – Кроме того, важно, чтобы во время его отсутствія въ Париже оставался его представитель, вокругъ котораго объединялись бы его друзья въ случае, напримеръ, высадки Англичанъ или роялистскаго возстанія. И нетъ около него Жозефины, чтобы волновать его воспоминаніями о былой любви, трогать сердце мыслью объ общей имъ судьбе, пугать воображеніе мыслью о расторженіи ихъ слипшихся воедино жизней, о возможномъ тогда закате его звезды. Другая женщина, такая же внимательная, гораздо более кроткая и сдержанная, гораздо более молодая и красивая и въ то же время плодовитая, коротаетъ съ нимъ время, тихая и нежная, давая ему къ тому же уверенность въ будущемъ отцовстве. Если онъ еще могъ сомневаться въ себе въ случае съ Элеонорой, то здесь – никакихъ сомненій, потому что онъ знаетъ, какую огромную жертву принесла ему эта женщина въ Варшаве; онъ знаетъ, какую жизнь она вела эти два года: онъ самъ приготовилъ ей тюрьму въ Шенбрунне и заперъ ее въ ней такъ, какъ хотелъ.

Такимъ образомъ, конецъ колебаніямъ! Это решено; покончено съ борьбой, которая целыхъ два года занимала его мысль и терзала сердце; борьбой съ самимъ собою, когда и дни, и ночи были отравлены мучительной боязнью разрыва, когда, раньше, чемъ решиться на жертву, онъ исчерпалъ все комбинаціи, какія только могъ придумать его изобретательный умъ. Усыновленіе побочнаго ребенка, симуляція беременности, даже возвратъ къ одному изъ сыновей Гортензіи – онъ все обдумалъ, все перебралъ, былъ готовъ на все, но на деле одно только практично, одно только можетъ дать прочную основу Имперіи. Онъ это чувствуетъ, онъ это понимаетъ. И чтобы избавить себя отъ волненій, а особенно, чтобы избавить отъ нихъ свою жену, чтобы не начать снова колебаться, онъ изъ Шенбрунна отдаетъ приказъ архитектору въ Фонтенбло наглухо отделить апартаменты Императрицы отъ его апартаментовъ. И когда Жозефина пріезжаетъ, – опоздавъ въ первый разъ, – онъ отказывается принять ее и сидитъ, запершись съ министрами. Никакихъ частныхъ разговоровъ, никакой возможности объясниться: между собой и ею онъ постоянно нарочно ставитъ постороннихъ людей. Посредникамъ, приближеннымъ – намеки, наболее близкимъ – откровенное признаніе. Для последней схватки, после того, какъ онъ безуспешно пытался втянуть въ дело Гортензію, – онъ вызываетъ изъ Италіи Евгенія и, когда ему становится известно, что последній – въ пути, онъ самъ вызываетъ въ Париже последній, решительный разговоръ, въ которомъ считаетъ долгомъ своимъ возвестить Жозефине принятое имъ решеніе. Она ждетъ этого, ждетъ не только съ 1807 г., но всегда, все время. Значить, разразился онъ, этотъ ударъ, защищаясь отъ котораго она пускала въ ходъ всю свою ловкость, ужасъ предчувствія котораго отравилъ всю ея жизнь – значитъ наступилъ моментъ развода, который угрожалъ ей еще при возвращеніи изъ Египта, навязчивая мысль о которомъ возвращалась снова и снова – и при провозглашеніи пожизненнаго Консульства, и при установленіи Имперіи, каждый разъ, когда счастье, казалось, осыпало ее своими милостями. Но на этотъ разъ – нечего делать, никакой лазейки, никакого средства. Она пускаетъ все-таки въ ходъ обмороки и слезы безъ всякой надежды снова овладеть имъ, только для того, чтобы извлечь наибольшія выгоды изъ положенія, въ которое попала. Она желаетъ прочно устроить сына, желаетъ, чтобы было исполнено то, что ей обещано для него. Что же касается ея самой, то прежде всего и особенно она не желаетъ уезжать изъ Парижа, затемъ, она желаетъ, чтобы были уплачены ея долги, потомъ, чтобы за ней сохранили рангъ и прерогативы Императрицы, потомъ еще, чтобы у нея были деньги, много денегъ. И она получаетъ все это, получаетъ все, чего желаетъ: Елисейскій дворецъ, какъ городскую резиденцію, Мальмезонъ, какъ летнюю, Наваррскій замокъ – для охоты, три милліона въ годъ, тотъ же почетъ, какимъ пользоваласъ раньше, титулъ, гербы, охрану, эскортъ, весь внешній декорумъ царствующей Императрицы, особое место въ Государстве, место въ высшей степени странное, пожалуй, единственное въ своемъ роде, не имеющее себе примера, если не восходить къ эпохамъ Рима и Византіи.