Наполеон и женщины

"Мы прибыли в Брешию, но генерала там не было. Он оставил письмо, назначив встречу в Кремоне. Было уже поздно, и, несмотря на мои настоятельные просьбы — м-м Бонапарт, ссылаясь на усталость, решила не ехать дальше, а ночевать в Брешии. Она заняла апартаменты своего супруга, и я, как его адъютант, помогал ей там расположиться.

— Поднимитесь пока к себе, — сказала она. — Я лягу, столик придвину к кровати, и мы с вами поужинаем.

Когда я спустился из своей комнаты наверху, я увидел стол, накрытый на три прибора.

— Это для бедняги Шарля, — сказала она. — Он ездил с поручением, остановился в Брешии и узнал о том, что я здесь.

Шарль вошел как раз в эту минуту. Мы принялись за ужин. Я чувствовал себя весьма неловко. Кончив ужин, мы оба покинули комнату, но когда мы были у дверей, Шарля окликнул томный голос, и он вернулся, а я вышел.

Когда я поднялся к себе наверх, я заметил, что забыл свой головной убор и саблю в комнате, смежной со спальней, где мы ужинали. Я пошел за ними, но обнаружил на страже перед дверью гренадера, который заявил, что впускать никого не разрешено.

— Кто же так распорядился?

— Горничная мадам передала мне ее приказание. Я понял, что храбрая героиня Пешьеры (где карету Жозефины обстреляли австрийцы) снова стала галантной дамой Парижа.

Впрочем, она никогда не переставала ею быть".

* * *

На следующее утро Жозефина прибыла в Кремону, где Бонапарт ожидал ее, в нетерпении раздирая страницы книги гимнов, предложенной ему священником. Два дня они провели в постели, и Бартелеми рассказывает нам, что «корсиканец был так же неистов, как при Лоди».

Но утром 13 августа австрийские полки двинулись на Кремону. Получив это сообщение, Бонапарт обратился к Жозефине, лежащей в постели.

— Уезжай в Милан. Я не должен был подвергать тебя опасности, прости меня. Это было безумство.

Креолка поспешно оделась и поднялась в свою карету.

— Я боюсь, — рыдала она.

— Уезжай спокойно, — сказал Бонапарт. — Вюрмсер дорого заплатит за твои слезы.

На пути в Милан Жозефине пришлось испытать немало волнений. Уланы обстреляли ее карету, убив пару лошадей. Перепуганная Жозефина бросила свою карету и дальнейший путь проделала в крестьянской повозке.

Но на следующий вечер, когда Жозефина полагала себя вне опасности, они оказались в двухстах метрах от сражения, рикошетирующие пули свистели около повозки.

Перепуганная Жозефина дала себе клятву не навещать мужа в армии.

Прибыв, наконец, в Милан, она застала город празднующим победу Бонапарта при Кастильоне, — супруг сдержал свое обещание отомстить Вюрмсеру за слезы Жозефины. Она же, равнодушная ко всеобщему ликованию, подавленная испытанным страхом, заперлась в своей спальне с Ипполитом Шарлем.

Но на следующий день она возобновила празднества, на которых веселилась в окружении своей свиты — дам и кавалеров, прозванных «Великолепными». Каждый вечер она танцевала до упаду в легких туалетах, «вкушая все удовольствия». Нередко в разгар бала она покидала дворец, чтобы увлечь в сад Ипполита Шарля. Там, в тени кустов, под деревом, около мраморной статуи или у бассейна, она заставляла Шарля «ублажать себе трефовый туз», как иносказательно называли это тогда в высшем свете.

Однажды вечером любовники были застигнуты грозой в тот самый момент, когда они безмятежно «отдавались велениям природы».

Первый удар грома был таким оглушительным, что Жозефина потеряла сознание. Ипполит поднял ее и на руках принес в салон. Гости получили удовольствие видеть генеральшу «с растрепанными юбками» и капитана «с плохо застегнутыми пуговицами».

* * *