Наполеон и женщины

— Я отдал бы эту славу, — вскричал он, — только бы не узнать того, что я услышал от Жюно, так я любил эту женщину!.. Если Жозефина виновна, я развожусь немедленно! Я не желаю быть посмешищем этих парижских ничтожеств! Я тотчас напишу Жозефу, чтобы он объявил о разводе!

Через две недели французская армия стояла под Сен-Жан-д'Акр, но нервный и подавленный Бонапарт не смог взять этот город, несмотря на необычайную отвагу шести тысяч французов, изнывавших под палящим солнцем.

Жюно заплатил за свою бестактность. Вспоминая о Мессудья, Бонапарт раз за разом отказывал ему в звании маршала [Во время битвы под Сен-Жан-д'Акр Бонапарт испытывал недостаток в пушечных ядрах. Чтобы обеспечить ими артиллерию, он придумал способ, который дает представление об «ином измерении» войн той эпохи. Он посылал на берег несколько храбрецов; вражеские пушки открывали по ним огонь из всех батарей, а потому солдаты подбирали ядра, получая по пять су за каждое, и французские пушки немедленно возвращали их отправителю,

Сотня такого рода уловок обеспечила бы победу, но генерал истощил свою изобретательность в любовных играх. Кроме этого обстоятельства, еще одна досадная случайность удвоила силы вражеской армии; во главе турок оказался французский эмигрант, учившийся вместе с Бонапартом в военной школе в Бриенне — Антуан ле Пикар де Фелиппо, на всех экзаменах всегда опережавший будущего императора. Хорошо знакомый с тактическими приемами, пристрастиями и слабостями Бонапарта, он легко мог его победить, особенно если учесть удрученное состояние незадачливого супруга Жозефины. И это ведь Баррас вынудил Фелиппо покинуть Храм Родины, чтобы самому встать у кормила власти и позволить себе истратить пятьдесят тысяч франков на содержание своей метрессы мадемуазель Ланж.].

* * *

Бонапарт вернулся в Каир 14 июня; за ним следовали оставшиеся в живых солдаты сирийской армии; они несли несколько захваченных у турок знамен, чтобы создать видимость победы французской армии.

Постукивая себя по груди, с вымученной улыбкой император проехал меж двумя рядами молчаливых египтян, которые, конечно, уже знали о его военной неудаче. Расстроенный Бонапарт побежал к Полине, которую он не видел уже четыре месяца. Их объятие было долгим и страстным. «Он водил руками по телу молодой женщины, — пишет Леон Дюшан, — скользя по его возвышениям и впадинам, как будто хотел удостовериться в сохранности своего достояния».

Потом, очевидно, желая продолжить свое обследование, Бонапарт отнес Полину на кровать, раздел ее догола и доказал, что четыре месяца военных действий нисколько не ослабили его мужественность. Участники дуэта получили полное взаимное удовлетворение.

Потом, погрузившись в глубину смятых простынь, Бонапарт снова обрел хорошее настроение, но вдруг, повернувшись к Полине, он вскричал:

— А ребенок? Наш ребенок?

Расстроенная молодая женщина пролепетала, что пока еще у нее нет никаких надежд.

Насупившись, Бонапарт вскочил, поспешно оделся, и, как всегда, нуждаясь в конфиденте, он побежал к Бертье и без всякого вступления забросал его отрывистыми фразами:

— Я хотел от нее ребенка… Я бы на ней женился… Но у этой дурехи ничего не выходит…

И, не ожидая ответа, он удалился нервным шагом. Бедная Полина, узнав о его состоянии, воскликнула:

— Боже, но это ведь не моя вина! Может быть, она была права…

Лишь на мгновение Бонапарт смог забыться, и с новой силой его одолели тревоги. Часто он вызывал по вечерам в Эльфи-Бей Полину, чтобы поведать ей свои заботы. Ситуация сложилась очень опасная для него: военное поражение только обрадовало членов Директории, армии, которая понесла большие потери и насчитывала теперь всего двадцать пять тысяч человек, по-прежнему угрожало нападение турок, и все время приходилось опасаться восстания в Египте.

Сверх всего этого — о чем он, разумеется, не говорил своей любовнице, — его по-прежнему мучили разоблачения Жюно.

Бонапарта еще более взвинтило сообщение о том, что в Мальмезоне — имении, которое Жозефина купила, взяв взаймы, — она устраивала разорительные приемы, на которых она и Ипполит Шарль принимали гостей как хозяева замка. По вечерам она прогуливалась с ним по аллеям, и поздние прохожие на дороге в Сен-Жермен глазели на них с любопытством. Впав в обман по причине изящного сложения молодого офицера, они думали, что гражданка Бонапарт гуляет, обняв своего сына Евгения…

Одна из соседок, увидев их вечером в саду, вернулась домой и написала вот эти назидательные строки: