Наполеон и женщины

Тогда растерянный Бонапарт забормотал что-то уже совершенно бессвязное, — по словам Бурьена, можно было расслышать только «18 фруктидора… 30 прериаля… изменники… интриганы… я не… я все вам скажу… Когда минует угроза существованию Республики, я тотчас же отрекусь от власти…» По мере того как ропот среди депутатов возрастал, речь Бонапарта все более лишалась порядка и смысла.

Несколько раз председатель требовал от него выражаться яснее. Не находя ответа, Бонапарт начал кричать:

— «Вспомните, что мне сопутствуют боги победы и удачи!»

Тогда Бурьен сжал его запястье и тихо сказал ему:

— Уйдите, генерал. Вы пошли в разнос…

И, взяв его за руку, он вывел Бонапарта из зала.

В кулуарах Корсиканца окружили «друзья».

— Ну что, сел в лужу? — заметил Ожеро.

А Сийес вздохнул:

— Да, дал ты маху!

Поняв, что его высмеивают, Бонапарт, надеясь еще поправить дело, ринулся к Оранжерее, где заседал Совет Пятисот. Его появление было встречено возмущенными кликами:

— Удалитесь отсюда! Вы не имеете права здесь находиться! Вы нарушаете святость законов! Долой диктатора! Объявить его вне закона! Да здравствует Республика и Конституция III-го года!

Председатель Собрания Люсьен Бонапарт тщетно призывал депутатов к спокойствию, — его брата сбили с ног, схватили за воротник, осыпали ударами. Он встал, мертвенно-бледный вышел из зала, где ему не дали произнести ни единого слова, за дверью, рыдая, бросился в объятия Синеса и воскликнул:

— Генерал! Они хотят объявить меня вне закона!

После чего упал в обморок.

Услышав, что его называют «генералом», аббат Сийес, который никогда не служил в армии, решил, что заговор Бонапарта окончательно провалился.

Похоже было на то, но тут у Люсьена Бонапарта возникла удачная мысль. Он пустил слух, что его брата едва не убили. Встревоженные гвардейцы столпились у дворца. Этим смятением воспользовался Мюрат, который вскричал:

— Отомстим за нашего генерала!

Солдаты только того и ждали, — с примкнутыми штыками они ворвались в зал и разогнали депутатов, выбегавших через двери и выпрыгивающих в окна. Зал опустел. В полночь Люсьену Бонапарту удалось набрать десятка три выборщиков, которые провозгласили «создание консульской комиссии в составе трех граждан — Сийеса, Роже Дюко и Бонапарта».

Фарс был разыгран. Переволновавшийся генерал мог вернуться домой на улицу Виктуар. Послушаем Бурьена, который сопровождал его:

"В три часа ночи я сел с Бонапартом в карету, и мы вернулись в Париж, Бонапарт страшно устал за этот день и, погруженный в мысли о будущем, открывшемся перед ним, за дорогу не вымолвил ни слова. Но едва мы прибыли на улицу Виктуар и он поцеловал жену, весь день изнемогавшую от беспокойства за него, он живо обернулся ко мне и спросил:

— Ну что, Бурьен, много я им наговорил глупостей?

— Да немало, генерал!

Так оно и было.

Но Париж забывчив и на другой день весь город напевал беззастенчиво льстивую песенку, сочиненную прытким стихоплетом:

Я говорил себе — «а парте» [33]
Когда же злу придет конец?
Ответил разум мне — а парте"
Недолго ждать, герой придет
Отважный, честный, и бандитов
Он всех из города сметет,
И нам спокойствие вернет!
О, слава Богу! Бон [34]

— а парте!

Будущий император уже обрел почитателей.

ГРАССИНИ ИЗМЕНЯЕТ БОНАПАРТУ СО СКРИПАЧОМ

«Он хорошо владел смычком».

Мадам Абрантес

20 брюмера (1 ноября) в два часа ночи Бонапарт и Жозефина прибыли в Люксембургский дворец. Генерал-консул с гордостью озирал роскошные залы, хозяином которых он отныне являлся.

— Могла ты вообразить, что однажды ляжешь спать во дворце Месье, брата короля?

Креолка в ответ улыбнулась, и Бонапарт решил, что супруга не находит слов для выражения своего восторга.

На самом-то деле Жозефина улыбалась при мысли о том, что шутка судьбы привела ее с мужем в те же гостиные и спальни, где она столько раз предавалась любовным утехам с Баррасом.

Бонапарт и Жозефина прожили в Люксембургском дворце три месяца. Каждое утро консул, позавтракав в десять утра, принимал посетителей, читал отчеты, подписывал письма, получал информацию о событиях — словом, проходил школу государственного деятеля. Свободное время он проводил, болтая с Жозефиной или, раскинувшись в своем кресле, рассеянно резал его подлокотник перочинным ножиком, — заметьте, менее разорительное для государства, чем содержание метрессы и, всего того, дааащея денеуг для размышления о своем будущем.

* * *

12 декабря была принята новая Конституция, согласно которой исполнительная власть была передана Бонапарту, который теперь именовался «Первым Консулом». Второй и третий консулы, Камбасере и Лебрэн, стали его помощниками. Он сразу покинул Люксембургский дворец и расположился в Тюильри. Войдя во дворец, он хлопнул по спине, своего секретаря и сказал:

— Бурьен, попасть в Тюильри — это еще не все, надо удержаться здесь!'