Наполеон. Отец Евросоюза

Военные действия начались тотчас по прибытии императора. Русская армия, которой командовали Каменский и Беннигсен, была расположена на Нареве, от Чарново до Остроленки. Ланну удалось перейти Вкру после ночного сражения при Чарново, где костры из сырой соломы, зажженые по приказу императора, помогли французам привести в расстройство неприятельское войско. 26 декабря общая атака была увенчана тройным успехом. На левом фланге Ней оттеснил от Сольдау прусский корпус Лестока – единственный, который мог бы соединиться с русскими; на правом фланге Ланн после ожесточенного боя прогнал русских от Пултуска и отбросил их к Остроленке; в центре Ожеро и Даву овладели Голымином. Русские, согласно приказу, давали ранить и убивать себя без единого стона. «Казалось, – говорит Марбо, – что мы деремся с призраками». Земля была покрыта снежной пеленой, но оттепель на этой глинистой почве оказалась еще гораздо хуже. «Для Польши, – сказал Наполеон, – Господь создал пятую стихию – грязь». Поэтому решено было дождаться более благоприятного времени года для возобновления операций. Наполеон расположил свои войска на завоеванной территории, от Варшавы и Модлина до Остроленки, а сам сосредоточил все свои усилия на осаде Данцига.

Эйлау (8 февраля). В то время как французская армия отдыхала в своих зимних квартирах, Беннигсен решил разрезать ее надвое. Он внезапно кинулся промеж корпусов Нея и Бернадотта, рассчитывая окружить последнего и кинуть его в море. Стойкое сопротивление Бернадотта у Морунгена расстроило план русского генерала. Узнав об этом, Наполеон поспешил сюда сам, имея в виду обойти левое крыло Беннигсена, отрезать ему отступление и принудить его к сдаче. Депеша Наполеона к Бернадотту, перехваченная русскими, открыла Беннигсену грозившую ему опасность и побудила его двинуться назад к Кенигсбергу. Наполеон погнался за ним, и при Эйлау произошло большое сражение (8 февраля 1807 г.). Наполеон собирался дать битву лишь на следующий день, так как хотел укрепиться на Цигельгофской возвышенности и здесь дождаться прибытия Нея и Даву, которые должны были прикрывать оба его фланга. Но русские напали на фурьеров Наполеона, стоявших в селе Эйлау; корпус Сульта отбросил их, и схватка превратилась в общее сражение. Поле битвы было покрыто снегом; противники, сами того не зная, дрались на прудах, покрытых таким толстым льдом, что даже пушки не проломили его, иначе здесь произошла бы такая же катастрофа, как при Аустерлице. Вначале положение Наполеона было чрезвычайно опасно. Русская армия охватила французов полукругом от Серпаллена до Шмодиттена; русская артиллерия, став впереди всех трех боевых линий, производила страшные опустошения. Выдвинутый к Серпаллену корпус Ожеро был ослеплен снежной метелью и почти весь истреблен. Русская конница достигла Эйлауского погоста и едва не захватила Наполеона. Тогда Мюрат во всю прыть ринулся со своими 90 эскадронами на поле битвы; перед этим страшным шквалом людей и коней ничто не в силах устоять; все три русские линии опрокинуты, и Мюрат вторично перерезывает их пополам, прокладывая себе обратный путь. Наконец, успешная диверсия Даву на правом фланге и прибытие Нея на левом заставляют русских отступить. С наступлением ночи они очистили поле битвы, где в свалку на залитом кровью снегу лежало 30 000 русских и 10 000 французов, убитых и раненых. «Что за бойня! – воскликнул Ней, – и без всякой пользы». Сражение при Эйлау действительно было не столько победой, сколько ужасной резней.