Наполеон - спаситель России

Ладно, это литературный персонаж (хотя и отражаю­щий историческую реальность). Но вот в 1813 году рус­ский офицер Александр Фигнер проникает в осажденный русскими и прусскими войсками Данциг (современный польский Гданьск). Он выдает себя за сына итальянского купца Малагамба. Французы сильно подозревают в нем шпиона, сажают в крепость и всячески проверяют. Они даже зовут в качестве экспертов итальянцев, знающих Милан и семью Малагамба. Побеседовав по-итальянски с Фигнером, итальянские купцы торжественно заверяют французского коменданта: да, это молодой Малагамба! Он коренной итальянец, клянемся святой Евлалией, покрови­тельницей Милана! Подозрения коменданта совершенно рассеяны, и он поручает «Малагамбе» отвезти его письмо Наполеону. Фигнер, естественно, доставляет его русско­му командованию.

Между прочим, случай совершенно подлинный.

Так вот, во время войн русской армии в Европе Наполе­он и его офицеры имели дело с этим, совершенно «своим» для европейцев, слоем. Они знали, что большинство на­селения России — дикие бородатые мужики, но ведь они этих страшных мужиков отродясь не видели. Они не знали языка бритых рядовых солдат и понимали, что эти солдаты прямо происходят от страшных бородатых мужиков. Но все вопросы понимания этого слоя во время войн в Италии в Пруссии вполне можно было и не решать.

Теперь же Наполеон столкнулся с людьми, которых со­вершенно не знал и не понимал. Он частью видел, частью интуитивно чувствовал, что русские туземцы думают и чувствуют как-то по-своему. Но... как именно? Народ, среди которого шла Великая армия по Белоруссии, оста­вался для него непонятным, а потому пугающе непредска­зуемым.

В Италии, в Польше и Пруссии крестьяне радовались свободе, кричали «виват императору», и все было совер­шенно замечательно. А вот в Белоруссии того эффекта, на который рассчитывал Наполеон, раскрепощение не произвело. Ведь крестьяне получили лишь личную свобо­ду, а земля осталась у польских помещиков. Тут же пошел слух: Наполеон — это «истинный царь», он несет «истинную волю». Старообрядцы добавляли, что он — предсказанный еще в XVII веке «царь Развей». Наполеон-то дал волю «на­стоящую», вместе с землей, а помещики утаили подлинный указ Наполеона о «полной воле». Начались нападения кре­стьян на помещичьи усадьбы, причем крестьяне искренне считали себя воинством «истинного царя», борющимся с «изменниками», которые украли настоящий указ, подмени­ли его на нелепую «куцую волю».

Русские крестьяне в отличие от европейских верили, что земля Божья. И в то, что существует «настоящая воля», правильная с точки зрения традиций и религии. «Настоя­щую волю» дает «истинный царь». Вопрос, конечно, ис­тинный ли царь Наполеон?! В Польше и в Италии никому в голову не пришло бы выяснять, «настоящий» ли Наполеон король, и не имеет ли он чего общего с королем Артуром, Нибелунгами и другими фольклорными вождями и монар­хами. В России же был случай...

В 1912 году стали искать долгожителей, которые пом­нили бы войну 1812 года. Одного вроде нашли. Спраши­вают:

— Так видел ли ты, дедушка, Наполеона?

— Как не видеть, видел.

— Хорошо видел?

— Как тебя вижу, и его видел, рядом стоял.

— И какой он был, Наполеон?

—  А вот такой: с сосну ростом, весь здоровый, бородишша во — по колена! В руке дубина, что ни мне, ни тебе не поднять, глазища страшные! Зыркает! Одно слово: ампиратырь!

Отзвуки этой истории есть в рассказах современников Чехова и Куприна. Но история — подлинная.

Мы можем только догадываться, кого же именно видел в молодости и принял за Наполеона долгожитель... может, «снежного человека»? Или и правда видел Наполеона, а по­том постепенно сформировал в своем сознании «правиль­ный» образ? Тем более, можно только предполагать, какие слухи о нем самом и о «воле» докладывали Наполеону. Но опасаться давать Манифест о свободе всего русского крестьянства у него были основания: последствия непред­сказуемы.

На краю изведанных земель

Формально граница Европы и Азии с середины XVIII века пролегала уже не по Волге, а по Уральскому хребту. Культурно-исторической границей Европы было пространство востока Речи Посполитой, Великое кня­жество Литовское и Русское. Диковатый такой предел, но понятный. К востоку же от границ бывшего Великого княжества Литовского и Русского, аннексированного в 1795 году, простирались земли совершенно неведомые.

Даже намного позднее, весь XIX век, географически громадная Российская империя была исследована хуже и известна меньше, чем Южная, а тем более чем Северная Америка. По Южной Америке к 1800 году прошли десятки научных экспедиций, результаты которых публиковались в Британии и во Франции. Территорию США и Канады изучали еще более тщательно. Были там, конечно, и белые пятна, но с Россией совершенно несравнимо. Изучить Ин­дию британцы считали делом чести.